Но вот наконец Александр Соломонович отложил в сторону историю болезни и вперил в меня еще один ангельский взор.
– Михаил Михайлович, – пропел он. – Оперировать вас буду я. Через три дня, когда получим последние результаты анализов. Но я совершенно уверен в том, что они у меня беспокойства не вызовут.
– А в остальном я разве здоров? – с иронией хмыкнул я.
– Хоть в водолазы… Удивительно, что столь бурные четыре года совершенно не отразились ни на вашем организме, ни, насколько я понимаю, на психике.
– Какие четыре года? – удивленно выпучил глаза я.
– В Ленинградском СИЗО, потом на лесоповале в Ижме, – как ни в чем не бывало начал перечислять Соломонович. – Неприятное ранение в брюшную полость, легкое ранение в ногу, двусторонняя пневмония, перенесенная на ногах в осенней тайге. – Донельзя пораженный, я начал приподниматься из кресла, но эскулап остановил меня легким движением хрупкой ладошки. И я ему подчинился, опустился обратно. А Соломонович продолжал: – Поймите, я вам это перечисляю только затем, чтобы вы осознали, что сейчас мы с вами в одной упряжке. Мне полностью доверяют определенные люди, которым, соответственно, полностью доверяете вы. Ну… а если вы этого не осознаете, не поможете мне, как я хочу помочь вам, то из операции получится пшик. А в этом не заинтересован ни я, ни, тем более, вы. Так что будем партнерами, Михаил Михайлович. Или предпочитаете, чтобы я обращался к вам: Константин Александрович?
– Можете звать меня просто Миша, – растерянно пробормотал я, в этот момент безуспешно пытаясь привести чувства в порядок.
– Отлично, приму к исполнению. Но меня вы все-таки зовите по имени-отчеству. Субординация, понимаете… Теперь к делу?
Этот еврей не давал мне перевести дух. Он прессинговал против меня по всему полю.
– А-а-а… Александр Соломонович, вы меня убедили в том, что я могу доверять вам. Но-о-о… – Я не говорил. Я просто беспомощно мямлил. – Откуда у вас уверенность, что этот кабинет не прослушивается? Что то, что вы сейчас перечислили так в открытую, не станет достоянием…
– Миша, Миша, – перебил он меня. – Во-первых, насколько я успел обратить внимание, у вас начинает формироваться мания преследования. Во-вторых, я бы никогда не беседовал с вами здесь таким образом, если бы точно не знал, что отсюда не выйдет ни слова. – Соломонович вылез из кресла, подошел к своему рабочему столу и достал какой-то пакет из одного из ящиков. – Так идем непосредственно к нашему делу, Миша?
В ответ я молча кивнул. И тут же на журнальный столик передо мной спланировали две фотографии. Я наклонился вперед, взял их, снова откинулся в кресло и начал с интересом разглядывать, что же мне решил продемонстрировать «художник-портретист». То, что это будут портреты моей будущей физиономии, я уже знал заранее.
Одна из фотографий была явно увеличена с какого-то документа, скорее всего, паспорта. С нее на меня смотрело лицо мужчины лет двадцати пяти. Мне сразу пришла в голову мысль о том, что произойди вдруг подобное, так режиссер какой-нибудь постановки выбрал бы этого человека на роль испанского гранда гораздо охотнее, нежели предложил бы ему сыграть саксонского лорда. И уж никогда бы не доверил ему образ скандинава или славянина.
Без бороды, без усов, с густыми темными волосами – точно такими же, как у меня – открывавшими прямой высокий лоб. Высокие скулы. Волевой, чуть тяжеловатый подбородок. Правильный тонкий нос, длину которого на фотографии в анфас определить было бы затруднительно. Губы тонкие, а форма рта придает лицу несколько надменное выражение. И наконец глаза: расположенные под низкими прямыми бровями, они так и прожигали насквозь даже с фотографии. И даже по черно-белому снимку было понятно, что они темно-карие.
Как у меня.
– Ваши глаза, один к одному, – словно прочитав у меня на лице, о чем я в данный момент размышляю, заметил Александр Соломонович. – Словно у близнецов. И тип лица…
– Он был либо коммандос, либо бандитом, – вслух подумал я.
– Он был врачом, как и вы. Детским хирургом. Вернее, образование не закончил. Ударился в бизнес, прогорел, не смог расплатиться с долгами и попытался сбежать. – Эскулап замолчал.
– А дальше?
– Я дам вам ознакомиться с полным досье на этого человека.
– Как его звали?
– В досье все найдете.
«Черт с ним. В досье, так в досье», – решил я и принялся рассматривать второй, цветной, снимок.
Тот же мужчина на пляже, в одних узких плавках. Фигура если и не гимнаста, то близко к этому. Широкие плечи, мускулистый живот, ни капельки жира.
– Какой у него был рост? – задал я напрашивающийся на язык вопрос.
– Сто восемьдесят пять.
– Подходит, – согласился я. – Все подходит, как по заказу. – И зачем-то спросил: – Он, наверное, нравился женщинам?
Александр Соломонович в ответ промолчал. Забрал у меня фотографии, а взамен протянул тонкую папочку.
– То досье, о котором я вам говорил, – объяснил он. – До операции, Миша, у вас чуть меньше трех суток. Более чем достаточно, чтобы выучить досье наизусть. Не прочитать. Не изучить. Выучить наизусть! – Последнюю фразу Соломонович произнес с ударением.
Я заглянул в папочку – не больше десятка листов. «Что же, раз надо, так выучу, – подумал я. – Без проблем. Прямо сейчас запрусь у себя в палате, чтобы никто не лез, никто не беспокоил и начну учить, что там для меня понаписали про этого педиатра. А еще лучше – завалюсь спать».
– У вас все, Александр Соломонович?
– С этим вопросом да, Миша. Теперь перейдем к другому.
Я тихонечко взвыл! А эскулап рассмеялся.
– Ничего, ничего. Много времени это у нас не займет. Мне просто надо сегодня снять все параметры вашего черепа и лицевых костей… Кстати, насколько я знаю, наркоз вы переносите хорошо?
Я сказал в ответ: «Да», а сам про себя подумал: «При операциях на самолично разрезанном животе действительно „да“. Но когда из тебя „одного“ делают совершенно „другого“, и ты не знаешь, каким проснешься наутро, то это еще вопрос, а захочется ли вообще просыпаться…
Впрочем, захочется! Если есть для этого стимул, то почему бы и нет? А стимул есть. И этот стимул велик! Насколько же он велик!!!
Эй, вы там, в Питере! Ангелина, Хопин, Муха и прочие… Ау!!! Откликнитесь! Уже через трое суток я очнусь от наркоза! В новом облике, но со старыми помыслами.
Вернее, это даже не помыслы. Это моя Великая Цель! И ради претворения в жизнь этой Великой Цели я отправлюсь к вам в Питер. Мстить! Вершить правосудие!! Убивать!!!»
– …Миша, Ми-иша. О чем таком вы задумались только что?.. Поднимайтесь и подставляйте свою черепушку. И свою физию. Наклонитесь, пожалуйста. Вот и отлично. Вот умница… А о чем же вы все-таки думали? Я наблюдал за вами не больше пары секунд и за это время, признаюсь, меня успел пронзить страх. Леденящий животный страх. Такое выражение на лице!.. Теперь повернитесь. Спасибо… Такая улыбка! Кошмар!.. Чуть влево лицо… Бр-р!!! Кому-то я не завидую! Хотя многого и не знаю, но… Замрите!…искренне не завидую!!! Повернитесь… Кому-то достанется по самое некуда… Вот и отличненько!
