Прогулка прогулкой, но все-таки я не забывал о том, что надо спешить. Тот разгром, который я учинил в доме кума, мог быть обнаружен в любой момент. А в этом случае весь гарнизон, естественно, тут же подняли бы по тревоге и уже через пятнадцать минут на всех дорогах и тропах были бы выставлены посты. Впрочем, они меня не особенно беспокоили – их бы я сумел обойти. Так же, как не беспокоили собачки – дождь смыл все мои следы. Самым мерзким было бы то, что в случае тревоги задача переправы на другой берег усложнилась бы в тысячу раз. Что вверх, что вниз по течению на десятки километров от зоны Ижма была бы взята под наблюдение: посты по обоим берегам в пределах прямой видимости друг друга. Переправляться пришлось бы вплавь, да к тому же еще и ночью. Хотя, особого преимущества мне это бы не дало – ночи здесь в августе достаточно светлые. Так что риск быть замеченным или напороться на засаду, уже достигнув противоположного берега, был бы максимальным. Сверхзадача даже для бывалого партизана или профессионального диверсанта. А для меня дилетанта? Почти неразрешимая!
При этой мысли я поддал ходу. К счастью, нехватка двигательной активности за два месяца нахождения в камере БУРа не особенно сказалось на моей физической форме. Помогли бег на месте и упражнения со жгутом-эспандером. Помогло то, что я не курил и усиленно питался, готовясь ко второму побегу. И, наверное, в первую очередь, помогало то, что сейчас на карту было поставлено все. От скорости передвижения напрямую зависела моя жизнь. И в крови хватало адреналина. И раненая нога совсем не давала о себе знать.
Я совершенно не представлял, какое я преодолел расстояние, когда тропинка неожиданно пересеклась с дорогой на Ухту. Эта дорога, практически непроходимая на некоторых участках, была проложена параллельно реке и иногда подступала к ней чуть ли не вплотную, а иногда удалялась в тайгу на несколько сотен метров. Летом ею пользовались, как правило, лесовозы, гэтэтэшки
[3]
или «Уралы» военных или УИНа и, очень редко, местные охотники и рыбаки, счастливые обладатели внедорожников и квадроциклов. Другим транспортным средствам соваться на эту «трассу Ижма-Ухта» было равносильно самоубийству. Поэтому плотность движения сводилась к нескольким машинам в сутки. Пешеходы же здесь не появлялись вообще, предпочитая более удобные таежные тропы. Так что вероятность напороться на кого-нибудь на этой дороге практически сводилась к нулю.
Но все же я не спешил появляться на открытом пространстве, а потратил несколько минут на то, чтобы постоять и прислушаться. Ни шума машин, ни человеческих голосов. Конечно, будь здесь засада, я и так ничего не услышал бы. Но только нереально то, чтобы мусора, успели бы расставить посты даже если и обнаружили уже мой побег. В лучшем случае они только бы развозили солдат по точкам. А ГТТ или «Уралы» шумят дай Боже. Я услышал бы их за несколько километров.
Наконец решившись, я пригнулся, словно индеец, и подкрался к дороге. Глянул направо – пусто. Налево – ништяк. Словно заяц, в несколько прыжков перескочил открытое пространство и нырнул в жиденькие кусты. И начал пробираться вперед, точно зная, что сейчас, буквально через какую-то сотню метров, окажусь на берегу Ижмы. И смогу определиться, где нахожусь. Ушел ли я уже за излучину? Видны ли отсюда караульные вышки зоны? Пора ли начинать думать о переправе?
Оказалось, пора. Когда я выполз на берег и огляделся, то обнаружил, что нахожусь примерно в трехстах-пятистах метрах вверх по течению от излучины. С вышек меня уже не увидят. Да к тому же на реке не заметно ни лодок, ни барж. Никого! Зашибись!!!
Теперь предстояло решить, стоит ли соваться в реку прямо сейчас и добираться до противоположного берега вплавь, или все же пройти немного вперед и попытаться найти что-нибудь вроде большого бревна, которые частенько отрывались от сплавных плотов и прибивались к берегу. Впрочем, особо долго размышлять я не стал. При всем при том, что плавал я хорошо, и дистанция в полкилометра в холодной воде меня не пугала, лишиться одежды и обуви – не поплывешь же в них и не потащишь с собой – я не хотел. А вдоль берега тянулась такая соблазнительная тропинка! Да ко всему прочему, не похоже было, чтобы за мной уже началась активная охота. «Минут десять-пятнадцать у меня есть», – решил я и выбрал второй вариант. И пошел вдоль реки, старательно высматривая какое-нибудь подходящее плавсредство.
А удача продолжала шагать со мной в ногу. Не прошел я и сотни шагов, как нашел вынесенный течением на берег обломок доски. Идеальное весло. «Теперь дело за малым – за бревнышком», – решил я и наткнулся на него минут через десять. Двенадцатиметровая леейна, явно оторванная от одного из плотов и пробывшая в воде совсем недолго, застряла в густых зарослях тростника, и мне пришлось основательно покорячиться, прежде чем удалось ее развернуть и нацелить носом (или как это назвать?) на середину реки. Оставалось всего ничего – оседлать это «каноэ» и… грести, грести, грести! Пока не доплыву до другого берега.
Это я так считал, что «всего ничего». А оказалось… О дьявол! И какой же это был геморрой!!!
Как я старался! Как я потел, стараясь удержать лесину под прямым углом к течению! Пустое! Эта падла упорно стремилась развернуться так, как это предписано законами физики, и унести меня вниз по течению назад на кичу. Да ко всему прочему крутилась подо мной как мандавошка, пытаясь скинуть в воду своего горе-наездника.
И в результате это ей удалось. Я не удержался, неуклюже взмахнул руками, запустив в воздух свое «весло», и ухнул с головой в ледяную черную воду Ижмы. Удача в этот момент, наверное, сделала мне ручкой, хихикнула: «Ну будя, пацан, нагулялись. Покеда!», и развернулась ко мне спиной. А я в этот момент, выныривая из омута, от души шарахнулся затылком о наплывшее на меня проклятое бревнышко. И прежде чем наконец хлебнул воздуха, сначала хлебнул воды.
Я понял, что погибаю, что мне уже не продышаться – не прокашляться, что пропитанная водой одежда сейчас опять утянет меня под воду, когда совершенно случайно коснулся рукой холодного бока бревна. Захрипел, пытаясь выдавить из себя ругательство, собрал в кулак последние силы и каким-то совершенно невероятным образом подтянул свое уже утратившее инстинкт выживания тело к лесине и взгромоздился поперек нее животом – в таком положении (поперек крупа лошади) джигиты перевозят украденных невест. Вот только меня, в отличие от невест, тащило лицом по воде и, чтобы не захлебнуться, приходилось выгибать шею, как гусаку.
Потом меня вырвало, и дышать сразу же стало легче. Я начинал понемногу соображать. И сумел, вцепившись в бревно разве что не зубами, закинуть на него правую ногу. Теперь я снова сидел верхом и сумел осмотреться.
Каким-то чудом я все же сумел догрести до середины реки, хотя, скорее всего, в этом мне помогло течение. Как бы там ни было, я умудрился преодолеть половину пути – это хорошо. А вот что было плохо, так это то, что до излучины, миновав которую, я оказался бы, как на ладони перед караульными вышками, оставалось не более пятисот метров. При скорости течения в пять километров в час я должен был быть там уже минут через пять – через шесть.
