Глава 6
Бледный свет брезжущего дня с трудом пробивался сквозь толстые стекла в оконном переплете. Комната по-прежнему была погружена в полумрак, и это придавало их беседе оттенок то таинственный, то зловещий. Теперь, когда Рескатор отошел от нее, Анжелике казалось, что он похож на какой-то мрачный, темный призрак. Единственным светлым пятном были его руки, перебиравшие нить жемчуга, неярко поблескивающую в полутьме.
И тут она неожиданно поняла, почему сегодня он показался ей каким-то другим, не таким, как прежде.
Он сбрил бороду. Это был он и в то же время словно бы и не он.
У Анжелики упало сердце, как в тот вечер после отплытия, когда у нее вдруг мелькнула безумная мысль, что Рескатор — это Жоффрей. И ею вновь овладел безотчетный страх оттого, что она находится здесь, с человеком, которого не понимает и которому дана способность так ее околдовать.
Этот человек принесет ей неимоверные страдания…
Она с видом затравленного зверька посмотрела на дверь.
— Позвольте мне уйти, — произнесла она чуть слышно. Он как будто не расслышал ее, потом поднял голову.
— Анжелика…
Его приглушенный голос показался ей эхом какого-то другого голоса.
— Как вы далеки! Никогда уже мне до вас не достучаться…
Она замерла, широко раскрыв глаза. Почему он заговорил с ней так тихо и печально? Она вдруг ощутила пустоту в груди. Ноги словно приросли к ковру. Ей хотелось бегом броситься к двери, чтобы спастись от колдовских чар, которыми — она это чувствовала — он сейчас опутает ее, но она не могла шелохнуться.
— Прошу вас, позвольте мне уйти, — взмолилась она снова.
— Нет, нам все-таки надо покончить с этим нелепым положением. Для этого я и хотел поговорить с вами нынче утром, но разговор у нас отклонился в сторону. А теперь все стало еще нелепее, чем прежде.
— Я вас не понимаю.., не понимаю, о чем вы говорите.
— А еще толкуют о женской интуиции, о голосе сердца… Что ж, самое меньшее, что тут можно сказать — вы таких качеств начисто лишены. А теперь перейдем к делу. Госпожа дю Плесси, когда вы прибыли в Кандию, одни утверждали, что вы отправились в путешествие для устройства каких-то дел, другие — что вы плыли к любовнику. Были также и третьи — эти говорили, будто вы разыскиваете одного из ваших мужей. Скажите, какая из трех версий верна?
— Почему вы об этом спрашиваете?
— О, отвечайте, — нетерпеливо сказал он. — Я вижу — вы намерены сражаться со мной до последнего. Вы умираете от страха, но полны решимости не сдаваться. Чего же вы боитесь? Какие страшные тайны могут, по-вашему, открыть мои вопросы?
— Я.., сама не знаю.
— Право же, вы с вашим хладнокровием могли бы придумать ответ и получше. Впрочем, с другой стороны, он доказывает, что вы начинаете догадываться, к чему я клоню… Госпожа дю Плесси, ответьте мне: вы нашли мужа, которого искали?
Она отрицательно покачала головой, не в силах выговорить ни слова.
— Нет?.. А между тем я, Рескатор, который на Средиземном море знал все про всех, могу вам поклясться, что однажды он был от вас совсем близко.
Внутри у Анжелики все оборвалось, ноги стали как ватные. Почти не отдавая себе отчета в своих словах, она крикнула:
— Нет, нет, это не правда… Этого не может быть! Если бы он оказался рядом, я узнала бы его среди тысячи!
— А вот тут вы ошибаетесь! Смотрите…
Глава 7
Рескатор поднес руки к затылку.
И прежде чем до Анжелики дошло, зачем он это сделал, кожаная маска оказалась у него на коленях и он обратил к ней открытое лицо.
Она вскрикнула от ужаса и закрыла глаза руками. Она помнила, что рассказывали о Рескаторе на Средиземном море: что он носит маску, потому что у него отрезан нос, и ее движение было продиктовано страхом увидеть это безносое лицо.
— Что с вами?
Она услышала, как он встал и подошел к ней.
— Рескатор без маски не очень-то красив? Что ж, согласен. И все же… Неужели правда настолько для вас непереносима, что вы не в состоянии посмотреть ей в лицо?
Пальцы Анжелики медленно скользнули вниз по щекам. Стоявший рядом с нею мужчина был ей незнаком, и тем не менее она его знала.
Она облегченно вздохнула: по крайней мере, нос у него не отрезан.
Его пронзительные блестящие черные глаза под густыми бровями остались такими же, как и в прорезях маски; черты лица были четкие, резкие, на левой щеке — рубцы от старых ран. Эти отметины, слегка деформировавшие лицо, только делали его выразительнее, устрашающего же в нем не было ничего.
Когда он заговорил, его голос был голосом Рескатора.
— Не смотрите на меня так!.. Я не призрак… Подойдите сюда, к свету… Да полно же, не может быть, чтобы вы меня не узнали…
Он нетерпеливо повел ее к окну, и она безропотно подчинилась, все так же не отрывая от него расширенных глаз, в которых застыло непонимание.
— Посмотрите на меня внимательно… Неужели эти шрамы не будят в вас никаких воспоминаний? Или ваша память так же иссохла, как и ваше сердце?
— Почему, — прошептала она, — почему вы сейчас сказали, что в Кандии.., он был от меня совсем близко?..
В его устремленных на нее черных глазах отразилось беспокойство. Он резко встряхнул ее.
— Да очнитесь же! Не притворяйтесь, будто вы меня не понимаете. В Кандии я был от вас совсем близко. В маске, это верно. Вы тогда не узнали меня, а я не успел открыть вам, кто я. Но сегодня?.. Вы ослепли.., или сошли с ума?
«Да, сошла с ума…» — подумала Анжелика. Ибо перед нею стоял мужчина, осмелившийся с помощью каких-то дьявольских чар присвоить себе лицо Жоффрея де Пейрака.
Это лицо, такое любимое, жгучую память о котором она долгие годы хранила в своем сердце, в конце концов все же заволоклось мглой забвения, ибо у Анжелики никогда не было портрета, который мог бы напомнить ей дорогие черты.
Теперь же произошло обратное: его облик вдруг воссоздался перед ней с ошеломляющей точностью. Тонкий, правильный нос, полные, насмешливые губы, точеные контуры скул и подбородка, четко выступающие под матовой, как у многих уроженцев Аквитании кожей, и знакомые линии шрамов, по которым она давным-давно, в ушедшие времена, иногда ласково проводила пальцем.
— Вы не имеете права делать этого, — сказала она беззвучным голосом. — Вы не имеете права придавать себе сходство с ним, чтобы обмануть меня.
— Перестаньте бредить… Почему вы отказываетесь узнать меня?
— Нет, нет, вы не.., он. У него были такие волосы.., да, длинные, пышные, черные волосы, обрамлявшие лицо.
— Мои волосы? Я уже давным-давно велел остричь эту гриву — она мне мешала. Моряку длинная прическа не подходит.
