Сколько дней протекли так, в белом спокойствии магрибского дома? Даже сегодня он этого не знал. Недели? Месяцы? Год?.. Он не считал. Время тогда приостановило свой бег.
Никакие шумы не проникали за высокие стены дворца; туда не входил никто, кроме вышколенных, молчаливых слуг. Казалось, что окружающий мир исчез. Недавнее прошлое с мраком и холодом тюремных камер, зловонием Парижа и каторжной тюрьмы в Марселе постепенно застилалось дымкой и начинало казаться Жоффрею де Пейраку каким-то причудливым, страшным видением, порождением его болезненных кошмаров. А реальность — яркая, пронзительная — это темно-синее небо над зубчатыми стенами патио, аромат роз, усиливающийся в послеполуденный зной, возбуждающий в сумерках, аромат, к которому примешивается запах олеандров и иногда — жасмина.
Он был жив!
Глава 19
Настал день, когда Абд-эль-Мешрат рассказал ему наконец о покровителях, чье могущество позволяло ему, христианину, жить в самом сердце владений ислама, точно в магическом круге, где с ним не могло случиться ничего дурного. Из этих откровений он понял, что его врач считает партию выигранной, и его выздоровление теперь просто вопрос дней.
Арабский лекарь рассказал ему о войнах и мятежах, которые залили кровью королевство Марокко. Граф с немалым удивлением узнал, что даже в Фесе время от времени совершаются массовые казни. Достаточно было подняться по лестнице и заглянуть за стены дворца, чтобы увидеть виселицы и кресты, которые почти никогда не пустовали — на них только менялись жертвы. Это были предсмертные конвульсии царствования Мулея Арши, у которого его брат Мулей Исмаил вырвал власть с жадным нетерпением молодого грифа.
Теперь править будет Мулей Исмаил. И он желает привлечь к себе на службу его, Жоффрея де Пейрака, крупного христианского ученого.
«Он или скорее тот, кто его представляет и руководит его действиями с детских лет, — его министр, евнух Осман Ферраджи».
Тайный советчик нового властителя, еще нетвердо сидевшего на троне. Осман Ферраджи был по происхождению черный семит; в детстве он был рабом марокканских арабов. Умный и хитрый, он знал, что его всегда будут попрекать его расовой принадлежностью, если он не сумеет стать незаменимым.
И он вынашивал множество хитроумных замыслов, с проворством и точностью паука ткал свою паутину, то встряхивая одну нить, то вдруг забрасывая и закрепляя другую, чтобы в конце концов задушить жертву, которую перед тем ловко лишил всякой способности к сопротивлению.
Чернокожий министр внимательно следил за всеми интригами, которые плелись среди знати и в народе, состоявшем из арабов, берберов и черных мавров. И знати, и простонародью были чужды бережливость и благоразумие, они презирали торговлю, разоряли себя войнами и расточительством, тогда как ум евнуха был весьма тонок и он отлично разбирался в коммерции и самых сложных экономических комбинациях.
Новый султан Мулей Исмаил недавно завоевал известные еще из Библии земли на берегах Нигера, где некогда добывали золото рабы царицы Савской. Власть нового государя отныне простиралась до лесов Берега пряностей, где в тени гигантских деревьев обнаженные негры мыли золото в реках, добывали его из дробленого камня и даже работали в золотоносных шахтах глубиной в триста футов.
Осман Ферраджи рассматривал это золото как основное средство укрепления власти своего воспитанника, ибо власть предыдущего султана расшаталась прежде всего из-за его неумения управлять финансами. Новый султан был в этих делах так же несведущ, как и его предшественник, однако Осман Ферраджи ручался, что если завоеванные мечом Мулея Исмаила золотые рудники будут процветать, как во времена Соломона и царицы Савской, царствование его будет долгим.
Первое разочарование постигло министра, когда эмиссары, посланные им на юг, доложили о необыкновенной лености и злонамеренности черных племен. Золото было им нужно лишь для того, чтобы приносить его в жертву своим богам или делать из него побрякушки — единственное, чем прикрывали наготу их женщины. Что же касается тех, кто пытался заставить их изменить свое мнение на сей счет, то таких они быстро отправляли на тот свет с помощью яда.
Однако только они, эти черные язычники, поклонявшиеся идолам, знали секреты золота. Если принуждать их силой, они просто покинут шахты и прекратят добычу. Таков был ультиматум, который побежденные предъявили победителям.
Великий евнух как раз был озабочен этими известиями, когда его шпионы перехватили письмо, посланное Жоффреем де Пейраком ученому марабуту из Феса.
— Будь вы просто одним из моих христианских друзей, мне было бы довольно трудно вас защитить, — пояснил Абд-эль-Мешрат, — ибо в скором времени Марокко захлестнет волна религиозной нетерпимости. Мулей Исмаил провозгласил себя мечом Мухаммеда! По счастью, в своем письме вы упомянули о наших давних работах с благородными металлами. Это пришлось как нельзя более кстати.
Звезды, с которыми посоветовался Осман Ферраджи, поведали ему, что Пейрак послан ему Судьбой. Он уже прочел по ним, что правление узурпатора, которого он посадил на трон, будет долгим и что при нем страна будет процветать. Теперь же небесные светила открыли великому евнуху султана, что в этом процветании огромную роль сыграет один чародей, чужестранец и изгнанник, ибо подобно Соломону он владеет тайнами Земли. Будучи вызван и допрошен, Абд-эль-Мешрат подтвердил предсказание звезд. О золоте и его добыче христианский ученый, его друг, знает больше, чем кто-либо из ныне живущих, сказал он. С помощью химии он может извлекать золото из породы даже тогда, когда при самом мелком дроблении не удается обнаружить ни единой блестящей частицы.
Тотчас же были даны распоряжения доставить в Марокко этого полезного человека, которого счастливая — для Мулея Исмаила — судьба вынудила бежать из французского королевства.
— Отныне ваша особа священна и неприкосновенна в землях ислама, — продолжал свой рассказ арабский врач. — Как только я объявлю, что вы поправились, вы поедете в Судан с вооруженной охраной и даже, если сочтете это необходимым, с целой армией. Вам будет предоставлено все. Но взамен вы должны будете как можно скорее прислать его превосходительству великому евнуху несколько слитков золота.
Жоффрей де Пейрак задумался. У него явно не было другого выбора кроме как согласиться пойти на службу к мусульманскому государю и его визирю. Приняв их предложения, он осуществит свои желания — желания ученого и путешественника. Он уже много лет мечтал увидеть те земли, в которые его сейчас посылали и о которых ему часто рассказывал родившийся там Куасси-Ба.
— Я соглашусь с радостью и даже с восторгом, — сказал он, — если буду уверен, что от меня не потребуют перейти в ислам. Я знаю, что ваша религия столь же непримирима, как и моя. Крест и Полумесяц ведут между собой войну уже более десяти веков. Что же касается меня, то я всегда с уважением относился к форме обрядов, посредством которых люди считают нужным поклоняться своему Создателю. Я хотел бы, чтобы этот принцип применялся также и ко мне. Какое бы пятно ни легло из-за меня на имя моих предков, я не стану прибавлять к нему еще и звание ренегата.
