— Зинуля, а ты не устала? — встревожилась Вера. — Может, в другой раз?
— Сама же говоришь, я покупантка, — засмеялась Зина. — Я от покупок никогда не устаю. Поехали, тут недалеко.
Они забрались в Зинину маленькую машинку и поехали за дубленкой. «До чего же все-таки на машине легко, — подумала Вера. — Раз-раз, и готово».
В магазине Вера пошепталась с продавщицей, и та принесла для Зины стул. Но Зина не стала рассиживаться. Она нашла широкую, напоминающую пончо дубленку для себя, чтоб с запасом на живот, и еще одну, оригинальную, сшитую как будто из отдельных длинных лепестков, для Веры.
— Вот, примерь.
— Зиночка…
— Примерь, говорю. Мне лучше знать. Потом сама мне спасибо скажешь.
— Почему потом? Я прямо сейчас скажу. Спасибо тебе за все.
Вера примерила дубленку.
— Ну что? Разве не супер?
Чтобы не спорить, Вера купила дубленку. Та и вправду была хороша.
— Зин, я давно хотела тебя спросить, — осторожно начала Вера по дороге домой, — ты не против, что твоя тетя живет у меня?
Зина затормозила на перекрестке и повернулась к подруге.
— Ну-ка еще один дубль? Что-то я не въезжаю.
— Все ты прекрасно понимаешь! — нахмурилась Вера. — У тебя ребенок будет, она могла бы тебе помочь…
— А сама тетя Тоня что говорит? Ты ее спрашивала?
— Спрашивала. Она говорит, что хочет жить со мной.
— Тогда о чем речь? — пожала плечами Зина. — Пусть живет, раз она сама так решила. Или ты хочешь ее сбагрить?
— Фу, Зинка, как тебе не стыдно!
— Стыдно, у кого видно. — Свет переменился, и Зина тронула машину с места. — Выброси эту мысль из своей дурацкой головы. Вот я у тебя Лёку заберу, что ты тогда скажешь?
— Бери. Я еще кого-нибудь найду.
— Да ладно, я пошутила. Сама справлюсь. Свекруха мне поможет.
— Ты ж говоришь, она тебя достает…
— Да, она у меня «достоевская», — весело согласилась Зина. — Между прочим, вся в тебя. Что ни куплю — казалось бы, ну порадуйся за меня! — нет, она так губки сожмет, сведет в одну точку, — Зина показала, как это делает ее свекровь, благо они попали в небольшую пробку, — и спросит: «Зиночка, ты дубленку купила, да? А зачем тебе? У тебя же уже есть!» И таким постным голосочком, что сразу вспоминаются голодные дети в Африке. Как будто я у них лично кусок изо рта вынимаю. Но ничего, она теперь передо мной на цирлах ходит. Еще бы: прибавление семейства. В общем, не бери в голову, прорвемся.
Вера сдержала слово: прошла курс автошколы, получила права и купила прекрасную машину — компактный седан «Вольво».
В автосалоне стояли четыре модели разных оттенков серебристого цвета, но продавец посоветовал Вере серебристую не покупать, а выбрать яркую окраску. Он уверял, что броские по цвету машины реже угоняют. Вера не любила ярких красок, но тут согласилась. Ей и самой не хотелось брать серебристую: слишком уж много их развелось вокруг. Броско отлакированных моделей было только две — «красный перец» и «ноктюрн», оказавшийся ярко-синим. Вера решила, что «красный перец» — это все-таки чересчур, и выбрала «ноктюрн».
Какое это было упоение — сесть за руль собственной машины, чутко откликающейся на любое прикосновение, и ехать… куда глаза глядят. Вера впервые испытала захватывающее чувство свободы, знакомое только автомобилистам. Водила она очень осторожно и разумно, хотя Андрейке, конечно, хотелось ехать побыстрей, но езда сама по себе доставляла ей ни с чем не сравнимую радость.
— Я была рождена для этого, — призналась Вера Антонине Ильиничне.
Зине машина не понравилась.
— Могла бы взять «Мерседес», — проворчала она. — Или «Лексус». Ты же теперь состоятельная женщина!
Сама Зина водила двуцветный «Мини-Купер».
— Меня устраивает «Вольво», — возразила Вера. — Знаешь, я по радио Пикуленко слушаю…
— И я! — радостно перебила ее Зина. — Балдею от Сан Саныча. Что ни спроси — у него прям от зубов отскакивает. Ни разу не слышала, чтоб хоть на один вопрос у него ответа не нашлось. Да, ну и что Пикуленко?
— Пикуленко, — улыбаясь, продолжала Вера, — говорит, что выбирать надо не машину, а дилера. У «Вольво» хороший дилер. И машина хорошая, надежная. Меня моя машина успокаивает. Уравновешивает. И цена все-таки божеская. Я хотела купить универсал…
— Универсал — это не клево, — тут же вставила Зина. — Ты же не старуха, тебе еще до тридцати ехать и ехать!
— Ну, нам же Шайтана иногда приходится с собой брать, — напомнила Вера. — Но универсал жутко дорогой, а мне еще матери надо деньги переводить.
Черт ее дернул проболтаться Зине о разговоре с матерью и о деньгах!
— Ну ты ду-у-ура! — прогудела Зина, услышав новость.
— Ну почему ты так говоришь? — обиделась Вера.
Зина тут же скорректировала диагноз:
— Нет, это я дура, это я во всем виновата. Надо было тебе раньше рассказать, но я как-то не думала… Не хотела тебя расстраивать. Мне и в голову не пришло, что ты сама ей позвонишь.
— О чем рассказать? — встревожилась Вера.
Зина посмотрела на подругу с жалостью.
— Ты только не волнуйся, хорошо?
— Да это тебе нельзя волноваться, — усмехнулась Вера. — Говори давай, что случилось?
— Ничего не случилось. Твоя мама превратила ваш дом в филиал санатория. В постоялый двор. Она сдает апартаменты, у нее с апреля по ноябрь все расписано. Санаторская уборщица у нее убирает, санаторский повар готовит, санаторский садовник за участком ухаживает. Она не то что не нуждается, она деньги лопатой гребет. Это ты, как из дому уехала, так с тех пор и не возвращалась, а я-то каждый год к своим езжу. Надо было тебе раньше сказать, — повторила Зина, — но я подумала, зачем зря расстраивать? Короче, не надо тебе деньги от себя отрывать и ей посылать. Она богаче тебя живет.
— Нет, я буду посылать. Раз уж обещала, придется платить.
— Ну и зря. Ей-богу, зря. Тебе эти деньги кровью даются, не то что ей. Позвони ей еще раз или напиши, что ты все знаешь. Она прекрасно обойдется без тебя.
— Нет, мне легче заплатить.
Зина сокрушенно покачала головой, глядя на подругу.
Каждая осталась при своем мнении.
…«Это всего лишь деньги», — сказала себе Вера. Ей было тяжело, но она аккуратно переводила деньги матери, как и обещала. Чтобы вознаградить себя за неприятные переживания, Вера обратилась к ювелиру, которого порекомендовала, конечно же, Зина, и заказала ему мозаичную брошь по одному из рисунков Мориса Эшера. Потребовалась тонкая, поистине ювелирная работа, но рисунок привел мастера в восторг, и он создал изысканную мозаику из нефрита — бледно-зеленого и белого — с розовым кораллом.
