– И все-таки мы умрем?
Она подняла к нему осунувшееся лицо, глаза на нем при необычном свете были особенно огромными и печальными. Филип попытался улыбнуться.
– Однажды вы уже задавали этот вопрос, миледи. Как видите, провидение было милостиво к нам. Кто знает, может, и на этот раз нам повезет. Где же ваш кураж, мой храбрый мастер Алан, ведь нам приходилось бывать в переделках и похлеще, разве не так?
Улыбка Анны получилась жалобной. Филип взял ее руку.
– Я буду более спокоен, если вы вновь спуститесь под палубу к основанию мачты.
Анна замотала головой:
– Нет, нет. Я останусь с вами.
Филип положил руки ей на плечи.
– Пожалуйста, будьте покладистой. И ради всего святого, не связывайте мне руки своим присутствием, иначе я буду вынужден заботиться только о вас, а не о себе.
Какое-то мгновение Анна глядела на него, а затем покорно спустилась в трюм, захлопнув за собой крышку люка, Филип же отправился посовещаться с матросами о том, что они могут сделать, чтобы хоть как-то укрепить судно перед предстоящей бурей.
Море погасло так же внезапно, как и вспыхнуло. Занялся рассвет, а с ним явился и ветер, пригнавший тяжелые тучи. Начался шторм. И вновь обезображенный корпус судна швыряло и крутило среди волн, пены и вихрей брызг. «Летучий» стонал и, казалось, готов был развалиться при каждом новом порыве ветра. Море ревело, молнии одна за другой секли небо, и при их свете беснующееся водное пространство казалось еще более грозным.
Три человеческих существа на палубе не в силах были что-либо предпринять. Они лишь горячо молились, вверив свою судьбу небесам, да из последних сил цеплялись за обрывки снастей и обломки ограждения.
Филип втиснулся в небольшое углубление у кормы и лишь набирал в легкие побольше воздуху, когда замечал, что очередная волна готовится накрыть корабль. Он пытался успокоить себя тем, что предыдущая буря была куда сильнее, но временами ему казалось, что этому безумию не будет конца, и безмерное отчаяние охватывало его. Вдруг он замер в испуге. У обломанного основания грот-мачты откинулась крышка люка, и оттуда показалась голова Анны.
– Назад! Назад! – изо всех сил закричал Майсгрейв.
В этот момент новый вал обрушился на палубу, и у Филипа все оборвалось внутри. Забыв обо всем на свете, он кинулся по скользкой наклонной палубе туда, где только что была Анна, и прыгнул в люк. Хвала небесам! Она была здесь. Ее оглушило и отбросило назад потоками воды. Филип схватил ее за руки.
– Я же просил вас!..
– Сэр, трюм наполняется водой, – проговорила девушка. – Я не могла больше оставаться здесь, не сообщив вам.
Филип похолодел. Они с Анной стояли на груде тюков шерсти, а внизу плескалась вода. Он медленно спустился и тут же, не устояв, рухнул в воду. Поначалу он погрузился с головой, а когда поднялся, вода достигала его груди. Снаружи в борта с силой пушечных ядер ударяли волны. За переборкой бился Кумир. Когда он на миг притих, рыцарь услышал слабое журчание воды. Он вздрогнул, поняв, что расшатанные качкой доски внутренней обшивки сдали, и вода через множество щелей устремляется в трюм. Значит, он не обманулся, заметив наверху, что корабль как бы осел и накренился в сторону кормы. Так оно и было – они погружались, и любая большая волна могла ускорить их гибель, опрокинув отяжелевшее судно.
Вода прибывала неумолимо. Филип стоял не двигаясь, пока очередной удар в борт не повалил его в воду. За перегородкой снова заметался Кумир. Тогда рыцарь вскарабкался на тюки и, стараясь не глядеть на девушку, заговорил:
– Попробуем что-нибудь сделать. Залатаем пробоины… Надо откачивать воду… Завалим щели тюками с шерстью…
– Но ведь их слишком много, – возразила Анна. – Кругом течь. Я все осмотрела, прежде чем подняться наверх.
Она говорила совершенно спокойно, но голос ее как бы слегка охрип. Филип повернулся к ней – Анна улыбалась.
– Разве теперь не все равно?.. – негромко проговорила она. – Разве я не была счастлива в этой жизни? И разве ты сейчас не со мной?..
Она шагнула к нему и обняла. Они погибали, и все, что имело значение в их земной жизни, не стоило сейчас ровным счетом ничего. Анна прильнула к Филипу всем телом, ее руки ласкали его шею и плечи, блуждали в жестких от соленой воды кудрях.
Филип также обнял ее одной рукой, держась другой за кусок каната, прикрепленный к основанию мачты. Их качало, и он с трудом стоял на ногах и удерживал ее. Зеленые, как у кошки, чуть прикрытые глаза Анны были совсем рядом. В них отражались туман и нежность.
– Я так давно люблю тебя, Фил… – шептали ее губы возле самого его рта. – Я люблю тебя и не хочу умереть, не познав, что такое твоя любовь. До смерти еще остается целая вечность, и я хочу принадлежать тебе. Возьми же меня, люби меня, Фил…
Ее голова откинулась, влажные губы блестели. Филип терял голову. Буря, шторм, течь – все это куда-то ушло, все, кроме этой полной первозданной страсти улыбки, кроме сокрушительной нежности в ее глазах и хрупкого, тесно прильнувшего к нему тела. Потрясенный и околдованный, он склонился и приник к ее теплым сладостным устам, раздвинул их в поцелуе, ощутил, как его язык коснулся ее зубов. На какой-то миг они оба застыли, позабыв обо всем, упиваясь этим долгим, завораживающим поцелуем.
На корабль внезапно обрушился такой удар, что они не устояли на ногах и непременно упали бы с тюков, если бы Филип отпустил канат. Он удержал Анну, перехватив ее талию, и она изогнулась, запрокинув голову. И в этот миг сверху долетел неистовый вопль:
– Земля! Смотрите, земля! Совсем рядом!
Филип резко выпрямился. Нет, он не ослышался. Кричал Том, и его голос перекрывал шум ветра.
– Земля! Это земля!
Филип, встряхнув головой, хотел было броситься наверх, но руки Анны удержали его.
– Не уходи!
– Пустите… Да успокойтесь вы, миледи!..
Он разомкнул обнимавшие его руки и почти отшвырнул девушку на тюки с шерстью. От соленой воды они стали как каменные. Анна слабо застонала, ударившись о них спиной. Филип же, едва не сбитый с ног потоком хлынувшей сверху воды, кое-как выкарабкался на палубу и прикрыл за собой люк.
Сомнений не было. Перед ними была земля – длинная, слегка всхолмленная полоса суши.
– Что это за берег? – спросил он у пожилого матроса.
– Не знаю. Мне ни разу не приходилось бывать здесь.
Их неотвратимо влекло в сторону берега, но – Боже правый – как он был еще далек!
Корабль все сильнее кренился, почти ложась на бок. Филип сообщил матросам, что трюм наполняется водой.
– Я давно догадался, – сказал старший, указывая на осевшую корму и задравшийся нос корабля. – Долго мы не продержимся.
– Но успеем ли дотянуть до суши?
– Вряд ли. Однако небеса явили нам землю как раз вовремя, и мы можем попытаться рискнуть.
