От этих мыслей душу захлестывала горечь, слезы крупными горошинами катились из глаз. Словно каленым железом ее жгла мысль, что отец пал от руки Филипа. Монах-лекарь, приведший ее сюда, тоже твердил об этом, призывая весь ад на голову барона Майсгрейва. Но этого не могло быть, ибо Фил обещал ей помочь отцу. Он не мог сделать этого, и в то же время сделал.
– О, отец! – Анна заламывала руки. – Если твоя душа еще здесь, дай мне знак, что все это ложь! Не мучай меня, иначе всю оставшуюся жизнь я буду клясть себя за то, что вместо спасителя послала к тебе убийцу. Отец, пощади! Во мне его дитя, но я убью этого ребенка, семя человека, который погубил тебя!
Она билась грудью о камень стола, целовала мертвые руки отца, ничего не замечая вокруг, пока не застыла, глядя перед собой, не замечая течения времени.
Дверь скрипнула, раздались легкие шаги, и кто-то тронул ее за плечо.
– Синьора! Мадонна Анна! Ради Пресвятой Девы, помогите мне.
Анна медленно повернула голову. Лекарь ее отца, маленький, с всклокоченными черными волосами.
Он осекся, увидев ее распухшее лицо, мертвые глаза.
– Santa Dio! Донна, вы слышите меня? Вы меня узнаете?
Взгляд Анны стал осмысленнее.
– Синьор Маттео Клеричи?
Голос звучал хрипло, бесцветно.
– Si, si, мадонна! Вы вспомнили меня, la vi ringrazio
[69]
. О, мадонна, ваше высочество, помогите мне!
Он весь дрожал и путал английскую речь с итальянской.
– Меня убьют, синьора, непременно убьют. Purtroppo!
[70]
Они казнят всех, а я неотлучно был при вашем батюшке. Они и меня поволокут на плаху. Замолвите за меня хоть словечко! Я просто лекарь, medico, мне дела нет, какая роза цветет в Англии. La prego di aiutarmi, donna Anna!
[71]
Анна почти не слушала его, глядя на прекрасное, умиротворенное лицо отца.
– Что это за запах? – спросила она внезапно.
Лекарь застыл.
– Cosa? Odore?
[72]
Он все еще дрожал, но уже был близок к тому, чтобы взять себя в руки.
– Это… Это бальзамирующий состав. Король Эдуарде… Простите, мадонна… но его величество хочет, чтобы тело синьора Рикардо выставили в Лондоне, в соборе Сан-Паоло. Он желает, чтобы все убедились в его победе и увидели Делателя Королей. Мне было поручено подготовить тело герцога и забальзамировать его, ибо здешние монахи в этом не сведущи. Вы не знаете, как я был привязан к нему… Он был великий, величайший… Мадонна, вы заступитесь за меня?
Анна облизала запекшиеся губы.
– Боюсь, мой голос мало значит сейчас. Но успокойтесь. Если Эдуард дал вам это поручение и вы до сих пор не болтаетесь на суку – вас не казнят.
Маттео Клеричи поднял брови и повел головой, словно ворот камзола стал ему тесен. Слова принцессы вселяли надежду, но не убедили его до конца.
– Синьор Маттео…
Голос принцессы прерывался.
– Он… Он умер от этой ужасной раны на животе?
Маттео удивленно взглянул на нее.
– Nо, синьора. Это не рана. Это шов, оставшийся после вскрытия. Видите ли, мне было необходимо…
И он тотчас увлекшись, принялся объяснять ей, что следует проделать с телом, чтобы оно сохраняло свой вид и не подверглось разложению в течение нескольких дней. Неожиданно он запнулся, вглядевшись в посеревшее от горя лицо принцессы.
Какое-то время они молчали. Потом Анна спросила:
– Вы можете определить, какая из ран оказалась смертельной?
Лекарь взглянул на покрытое рубцами тело герцога.
– Я не совсем уверен…
И все же он наклонился над телом, вновь стал осматривать раны, вспоминая, в каком состоянии принесли в аббатство герцога.
Наконец он выпрямился.
– Вот, синьора.
Он указал на черное отверстие между ключицами на горле Уорвика.
– Это точно. Стрела тяжелого арбалета прошла навылет, я помню. Остальные раны, хоть и существенные, не могли причинить смерть. Я… Что с вами, мадонна?
Глаза Анны расширились.
– Мне сказали, что отца зарубил сэр Майсгрейв!
– Si. То есть, я тоже это слышал. Все это говорят. Но… Странно. Право же, странно… Выходит, Уорвик погиб вовсе не от меча.
Анна вдруг вскрикнула и, упав на колени, стала страстно молиться.
Лекарь не знал, что и подумать. Принцесса читала благодарственную молитву. Потом плечи ее поникли, и она разрыдалась так горько, что итальянец сам прослезился. Он хотел было потихоньку удалиться, но Анна задержала его.
– Синьор Маттео, – она все еще всхлипывала. – Не могли бы вы проводить меня туда, где погребают воинов Йорка. Я бы хотела взглянуть на барона Майсгрейва.
Маттео всплеснул руками.
– Это невозможно, моя принцесса! Тело барона так и не удалось найти.
Анна отшатнулась, почти с ужасом глядя на него.
Лекарь замялся.
– Люди Майсгрейва долго искали его… и люди короля тоже, ибо его величество приказал непременно найти его и похоронить с великими почестями. Но… Видите ли, тела многих воинов так изувечены и исковерканы, что нет никакой возможности их опознать. Многих поглотило болото. Так или иначе, но барона Майсгрейва не обнаружили…
Она больше не плакала.
Немного погодя ее разыскала Дебора и проводила в отведенную принцессе келью, где переодела в темные траурные одежды, усадила за стол и заставила немного поесть. Анна была молчалива и послушна, но еда вызвала у нее приступ тошноты. Когда же Дебора не на шутку испугалась, равнодушно сказала, что в этом нет ничего удивительного, потому что она в положении.
После грозы стремительно стемнело. Пришли монахи, чтобы пригласить принцессу в часовню, где должен был состояться молебен у тела ее отца. Уорвик теперь лежал на покрытом богатым сукном столе, с четырех углов которого горели толстые свечи в тяжелых медных подсвечниках. Вдоль стен стояли монахи. Служил епископ Илийский Джон Мортон и настоятель аббатства Святого Адольфа. У гроба коленопреклоненно стояли все три брата Йорка – Эдуард, Джордж и Ричард.
Они молились, но, едва вошла принцесса, разом повернули головы. Эдуард смотрел на свою столь сильно изменившуюся отвергнутую невесту с нескрываемым изумлением, Джордж – с откровенной враждебностью, в глазах Ричарда скользнула усмешка. Анна опустилась на колени, сложила ладони:
– Во имя Отца и Сына, и Святого Духа.
