— Эдгар не простит тебе этого. Он…
— Кто такой Эдгар? Да и где он?
И она рассмеялась так, что у меня застыла в жилах вся кровь. Однажды я уже побывала во власти этой женщины и ее людей. И понимала, что сейчас все гораздо хуже, чем тогда. Ибо я была не одна — со мной был мой ребенок.
Резкий лязг меча, вынимаемого из ножен, заставил меня вздрогнуть. Бэртрада пристально уставилась на мой живот.
— Знаешь, что сейчас случится? Мои люди распнут тебя, а я своими руками вспорю твое брюхо и погляжу, похож ли твой ублюдок на моего супруга. А потом суну обе ноги в твое пустое чрево, чтобы они согрелись. Мы долго поджидали тебя тут, и я успела замерзнуть.
Если у ужаса есть предел, то я его достигла. Я видела, как она медленно приближается ко мне, и чувствовала себя уже наполовину мертвой. Но мне еще только предстояло умереть.
Неожиданно дорогу Бэртраде загородил Саймон.
— Мадам… Не стоит так жестоко пугать ее. Эта женщина беременна. Вы сможете договориться иным путем.
— Глупец! — визгливо выкрикнула Бэртрада. — Неужели ты и впрямь решил, что я унижусь до переговоров с этой тварью? Убирайся с дороги, или умрешь вместе с нею!
Саймон взглянул на меня, затем на Бэртраду.
— Мадам, вы не можете так поступить… Умоляю вас…
— Гуго, убери его!
Я видела, как Гуго сделал знак своим людям, и они двинулись к каменщику.
В этот миг из чащи донесся приближающийся топот копыт. Еще не смея надеяться, я оглянулась.
Тщетно — по темной тропе скакал одинокий всадник. И это была всего-навсего Труда, наконец-то догнавшая нас.
Как она сумела в почти полной темноте мгновенно все разглядеть и оценить ситуацию? Не сбавляя хода лошади, моя старая служанка ринулась на Бэртраду. Их лошади столкнулись, Бэртрада успела занести меч, но Труда обрушилась на нее всем телом, и они вместе покатились на землю.
Этой заминки оказалось достаточно, чтобы Саймон успел выхватить тесак и всадить его в одного из людей Гуго. Затем он развернул коня поперек тропы и схватился с другим.
— Гита, беги!
И я не упустила свой шанс. Поняв, что только тьма и заросли могут спасти меня, я соскользнула по боку лошади и кинулась в лес. Позади слышались крики, лязг металла, ржание лошадей и истошные вопли Труды. Но в следующий миг я уже перебралась через груду валежника и бросилась бежать, одной рукой придерживая живот, а другой отводя хлещущие по лицу ветви. Едва шум позади стих, я остановилась, нырнула под разлапистую корягу и замерла, закусив запястье и сдерживая рвущееся из груди дыхание. Мое сердце стучало так громко, что мне казалось, его слышно на весь лес.
Внезапно совсем близко раздался полный злобы голос Бигода:
— Чертов каменщик! И где он научился так драться? Смотри, как полоснул мне по руке… А Жиля и Айво — обоих насмерть. Какой бес в него вселился? С чего это он вдруг надумал заступаться за саксонку?
— Замолчи, Гуго!
Это был голос Бэртрады. От одного его звука у меня все сжалось внутри, а ребенок судорожно забился в животе.
— У тебя щека в крови, Бэрт…
— Отвяжись! Неужели не понимаешь, что пока мы не отыщем эту сучонку — ничего не окончено? Я не буду знать покоя до тех пор, пока она жива.
Я услышала треск валежника, приближающиеся тяжелые шаги. И снова голос Бигода:
— Она не могла далеко удрать. В этих кустах и без брюха застрянешь…
Затем незнакомый голос чуть ли не рядом со мной произнес:
— Если девка спасется и обо всем донесет — всем нам не поздоровится!..
Этот человек прошел так близко, что едва не коснулся моего плеча. Я почувствовала во рту вкус собственной крови — наверняка прокусила запястье. Сквозь гул в ушах до меня доносился голос Бэртрады, твердившей, что нужно продолжать поиски, потому что отсюда мне некуда деться.
Они снова прошли мимо — с шумом раздвигая кусты, колотя по ветвям оружием, сквернословя. Когда шаги этих троих стали удаляться, я беззвучно поднялась и стала осторожно продвигаться к тропе, по нескольку раз ощупывая ногой место, куда намеревалась ступить, чтобы треск сломанной ветки не выдал меня.
Их лошади оказались совсем рядом — бродили в стороне от места схватки, встревоженные запахом крови.
Я споткнулась о чье-то тело — это оказалась моя Труда. Я всхлипнула и провела ладонью по ее лицу. Моя старая верная служанка погибла, спасая меня, но я ничего не могла сейчас сделать — опасность совсем рядом. Вот и тело Саймона, а рядом еще два трупа. Обогнув их, я попыталась подобраться к ближайшей лошади. Это оказалась светлая кобыла графини. Она стояла спокойно, но едва я протянула руку, как кобыла громко фыркнула и испуганно шарахнулась. За ней последовали и остальные. Даже мой невозмутимый мерин протрусил мимо меня.
Из лесу донеслись голоса, послышался приближающийся шум. И я снова побежала, да так, словно и не несла двоих — себя и ребенка. Сухая ветка зацепила мою шаль, и я сорвала ее с себя…
Внезапно лес кончился. Оказавшись на открытом пространстве, где было гораздо светлее, я поняла, что здесь меня гораздо легче заметить. Свернув с дороги, я бросилась в заросли высокого тростника. Тростник хрустел под ногами, и я снова замерла, присев на корточки и не обращая внимания на то, что нахожусь по щиколотки в ледяной воде.
Вскоре эти трое появились из леса. Гуго кричал, что нашел мою шаль, а значит я где-то совсем рядом, его подручный твердил что-то о сбежавших лошадях, а Бэртрада сосредоточенно молчала, но вскоре неподалеку от меня захрустел тростник, и я уже решила, что она заметила мои следы. И снова Бэртрада промахнулась, а за нею и Гуго, который снова и снова повторял, что будут искать хоть до утра и осмотрят каждый дюйм, потому что иного выхода у них нет.
О, я понимала, что он имеет в виду. Они боялись Эдгара, который уже должен был прибыть в обитель. Великое небо, где же он?
Их голоса раздавались то справа, то слева, но хвала Всевышнему, — не приближались. Я сидела, боясь пошевелиться, и у меня невыносимо ныла поясница. К тому же я начала мерзнуть — мои ноги были мокры насквозь. Все, что я могла себе позволить, это нащупать поблизости более сухое место и перебраться на него. Там я снова замерла, скорчившись и обхватив обеими руками живот, где снова и снова начинал биться ребенок. Теперь он причинял настоящую боль, и это меня пугало.
Сколько прошло времени? Мрак окончательно сгустился, в небе появились звезды, холодные, как волчьи глаза. Я стучала зубами, но боялась пошевелиться, потому что мои преследователи не уходили, кружили поблизости. Если я выдам себя — я пропала, бежать я больше не в состоянии. Мои сапожки и подол платья покрылись льдом, меня била крупная дрожь под меховым плащом. Мороз становился все сильнее.
Я молилась Пречистой Деве, святой Хильде и всем прочим известным мне святым, умоляя скрыть меня от беспощадных преследователей.
