мальчику больше героями страшных сказок, нежели реальными людьми.
С самого раннего возраста мама постоянно заставляла сына молиться по любому
поводу и запирала в темный сырой чулан, если мальчик осмеливался ослушаться. И
она говорила, что делает это во имя Господа Иисуса Христа. Но, почему-то,
маленькому Гуго всегда казалось, что на самом деле Господь добрый, только люди
понимают его неправильно, и, потому, постоянно делают всякие глупости от Его
имени, например, запирают своих детей в чуланы, ошибочно думая, что так хочет
Господь.
Постояв некоторое время посреди фамильного склепа, Гуго вышел наружу но,
вместо того, чтобы сразу идти в часовню, медленно проследовал на противоположный
край кладбища, к неухоженной, покрытой сухими прошлогодними сорняками могилке
с небольшим покосившимся полусгнившим деревянным крестом. Здесь тринадцать
лет назад был похоронен наставник Гуго де Пейна, ученый монах Аквиор.
В те времена считалось, что дворянин должен хорошо владеть оружием, а все
остальное, славу, земли, золото и власть, он, при отсутствии таковых, завоюет себе в
бою. Поэтому его родители, люди необразованные, не намеревались специально учить
мальчика грамоте. Но случай решил дело иначе.
Отец Гуго, хоть и был доблестным и много повидавшим за свою жизнь рыцарем,
не умел ни читать, ни писать, и был, как и подавляющее большинство воинов того
времени, человеком грубым и недалеким. В молодости он сражался, как простой
наемник, то под знаменами герцога Вильгельма Нормандского, прозванного
впоследствии Завоевателем, и в 1066-м вместе с ним покорял Англию и даже
участвовал в знаменитой битве при Гастингсе, то под знаменами Филиппа, короля
Франции шел усмирять своего бывшего господина, присвоившего Бретань, то
неожиданно вставал на сторону графа Анжуйского против двух первых. Но немало
послужил де Пейн-старший и графу Шампанскому.
За время службы разным хозяевам отец Гуго де Пейна участвовал в нескольких
больших войнах и в великом множестве крупных и мелких вооруженных стычек. В
боях он получил тяжелые раны, долго болел, растерял былую силу и, в конце концов,
с четырьмя верными своими солдатами, такими же инвалидами, как и он сам, в начале
1069-го, за год до рождения сына, вынужден был вернуться в родное поместье. По
возвращении из странствий, он сразу вступил во владение Пейном, поскольку его
старший и единственный брат незадолго до этого погиб, защищая интересы графа
Шампанского и не оставив после себя наследников.
Прослужив без малого четверть века сильным мира сего, де Пейн-старший,
будучи храбрым рубакой на поле боя, но пьяницей в обычной жизни, не завоевал для
себя ни новых земель, ни титулов и вернулся домой почти таким же небогатым
рыцарем, каким был в самом начале своей военной карьеры. Правда, он все же привез
кое-какие трофеи: несколько хороших нормандских лошадей, оружие, ткани и
серебряную посуду. А еще он привез молодую жену с очень скромным приданным,
состоящим из одной только ее одежды, сложенной в двух сундуках.
Отношения у супругов не сложились, и суровый воин, и без того всю жизнь
пьющий без всякой меры, начал окончательно спиваться. Когда Гуго едва
исполнилось пять лет, его отец был уже совсем плох. Его лицо приобрело землистый
оттенок, а разрушенная вином печень болела так, что он кричал по ночам. Вот тогда
кто-то из окрестных священников и подсказал матери Гуго взять к себе одного старого
пилигрима, ведающего, как говорили, тайны врачевания.
Маленький Гуго не знал, из какого монастыря пришел его наставник, и как звали
того служителя церкви, который привел старика к больному рыцарю. Гуго запомнил
только, как изменилось состояние здоровья его отца. Уже через месяц после начала
лечения отварами каких-то таинственных высушенных трав, запасы которых
оказались у монаха Аквиора, хозяин замка перестал кричать от боли, поднялся с
постели, и обычное самодовольное выражение лица постепенно вернулось к нему.
С тех пор старый монах неотлучно находился в замке на полном содержании
хозяев. А поскольку его крохотная комнатка-келья примыкала к, отгороженному от
зала полинялым гобеленом, закутку маленького Гуго, получалось, что монах почти все
свое время проводил рядом с наследником Пейна. Обоим было скучно. И очень
быстро старик и ребенок привязались друг к другу и придумали себе занятие: много
узнавшему и повидавшему на своем веку старому человеку не хотелось, чтобы
накопленные им знания бесследно ушли вместе с ним в могилу, а ребенку было
интересно все, что лежало за пределами маленького мирка родительского поместья.
Родители почти не уделяли ему должного внимания. Мать молилась, а отец пил.
Мальчик рос отдельно от сверстников. С крестьянскими детьми ему строго запрещали
общаться, а в маленьком замке не было других малышей, и, лишь изредка, во время
конных прогулок, ему удавалось встретиться с сыновьями владетелей соседних
земель. Отец, несмотря на болезнь печени, постоянно устраивал попойки со своими
дружинниками, а в редкие моменты протрезвления уезжал на охоту. Мать же все
время молилась. Правда, отец рано научил Гуго ездить верхом на лошади, а мать
научила сына творить молитвы, но этим все родительское воспитание, в основном, и
ограничилось. Всеми остальными знаниями и умениями, за исключением военных
искусств, Гуго был обязан старому монаху Аквиору. И хотя ученый монах временами
бывал, как казалось Гуго, излишне раздражителен, строг и требователен, ребенок за
годы учения привязался к старику сильнее, чем к родному отцу.
Старик не был обычным монахом. О своем прошлом учитель говорил очень
мало, но Гуго постепенно узнал, что этот сухощавый седой человек долго жил в одном
ирландском бенедиктинском аббатстве, а затем покинул его, то ли отправившись в
паломничество, то ли будучи изгнанным, то ли ударившись в бега, то ли просто в
