Юному де Пейну шел семнадцатый год, когда, как-то раз, граф вызвал его к себе
и сказал:
—Ты хорошо помогал мне, Гуго. Я рад, что не ошибся в тебе. Ты умный и
добрый мальчик, и я позабочусь о твоем будущем. Ты будешь посвящен в рыцари. Ты
заслужил это. Как только тебе исполнится семнадцать лет, я это устрою.
После таких слов графа, Гуго не нашел ничего другого, как опуститься на колени
и поцеловать руку больного старика. Он искренне был благодарен своему господину
за теплые слова.
И все, что сказал тогда Теобальд де Блуа Гуго де Пейну, было исполнено в
точности. Летом на Пятидесятницу ко двору графа прибыл архиепископ Реймский
Леопольд. В честь праздника сошествия на апостолов Святого Духа и приезда
архиепископа в Труа устроили пышные торжества, и трое юношей, воспитанников
графа Шампанского, были посвящены в рыцари. Среди них оказались Гуго де Пейн и
Андре де Монбар.
Первый и последний раз видел де Пейн подобное великолепие при дворе старого
графа. Десятки знатных гостей пировали в большом зале дворца. Их развлекали
жонглеры и акробаты. Пели менестрели. Множество красивых женщин, разодетых в
роскошные наряды, сверкали драгоценностями. Сотни слуг сновали во все стороны,
поднося угощения…
Посвящение в рыцари состоялось на главной площади Труа, перед собором.
Посвящал молодых людей в рыцари сам граф. Ноги его уже не держали, но он
распорядился посадить себя в почетное кресло на деревянном помосте и одеть
подобающе случаю. Увенчанный графской короной, в тяжелых парчовых одеждах,
вышитых золотом, со сверкающим начищенной сталью мечом в правой руке, сидящий
в высоком кресле седой граф походил на величественного древнего короля на троне. А
оттого, что по правую его руку стоял архиепископ Реймский, высокий человек с
посохом с усыпанной алмазами тиарой на голове и с золотым распятием на груди, а по
левую — коннетабль Шампани, грозный седой ветеран при полном вооружении, это
сходство с королем еще больше усиливалось. Каждый посвящаемый юноша опускался
перед графом на колени, граф трижды касался его плеч плашмя своим клинком и
напутствовал, архиепископ благословлял, а коннетабль пристегивал золоченые шпоры
и опоясывал мечом. Из напутствия и сейчас, через столько лет, Гуго помнил каждое
слово.
— Много зла в мире, и много сил у слуг дьявола, но превыше всего сила
Божия, и не одно злодеяние волею Божьей без возмездия не остается. Великая слава
ждет тех, кто совершает добрые дела и подвиги во имя справедливости, ибо свет
справедливости исходит от Господа. И ты, юноша, бейся за торжество справедливости
и добра не щадя жизни и здоровья, ограждай слабых от произвола, служи верой и
правдой спасителю нашему Иисусу Христу, будь верен королю, своему сюзерену и
своей избраннице. Карай вероломство, защищай слабых, детей и женщин, не допускай
предательства, не грози оружием беззащитным и будь милосерден к побежденным. С
этого момента я, Теобальд де Блуа, граф Блуа, Шартра и Шампани, барон Шалона,
Труа, Омали, Шатодена, Бри и Клермона нарекаю тебя рыцарем. Отныне ты будешь
ходить с мечом на поясе и с золотыми шпорами на ногах. Но помни о том, что
настоящий рыцарь не тот, кто похваляется своей силой и доблестью, а лишь тот, кто
несет в мир Божию справедливость и отстаивает правое дело до конца, даже ценой
собственной жизни. Так носи достойно сии знаки, и пусть они всегда напоминают
тебе о рыцарском долге, и да прибудет с тобой свет Господа!
Таким образом, в семнадцать лет, гораздо раньше большинства своих
сверстников, Гуго сделался рыцарем. И уже как рыцарь дал он вассальную присягу
графу Тибо Шампанскому, а вскоре получил должность одного из пяти рыцарей,
сопровождающих торговый караван купцов, посылаемый каждый год из Шампани в
Испанию, приключения в которой впоследствии едва не стоили ему жизни.
Да, старый граф был славным человеком. Как жаль, что он умер! Теперь владения
графа были поделены между сыновьями, и в Труа уже два года правил молодой
человек, тезка де Пейна, Гуго де Блуа. Де Пейн мало общался с этим человеком. Гуго
де Блуа воспитывался матерью в родовом замке графского дома и за время службы де
Пейна в Труа появлялся в столице Шампани всего пару раз, будучи в совсем еще
детском возрасте. Но, в то же время, де Пейн знал из дворцовых сплетен, что это
единственный из четырех сыновей старого графа, — один из которых, Эд, через год
после кончины отца отправился за ним следом, — кто разделял взгляды своего отца. И
вот, этот малознакомый молодой человек, совсем еще юноша, почему-то
покровительствует ему, шлет золото и приглашает в свой дворец на аудиенцию, в тот
самый день, когда к нему в гости приехал знатнейший лотарингский герцог. Что бы
все это могло означать?
Словно в ответ на эти мысли молодого шевалье, еще один из великолепно
вышколенных и красиво одетых пажей графа, мальчик лет двенадцати, приблизился к
нему и спросил:
— Сир Гуго де Пейн, не так ли?
И, когда тот ответил утвердительно, паж сообщил ему, что граф вскоре примет
его в своей библиотеке.
До назначенной встречи с графом оставалось еще немного времени, и Гуго решил
пока побродить по дворцовому саду. Весна только начинала набирать силу, и, хотя
первая зелень уже показалась в траве и на деревьях, но весь сад выглядел еще совсем
голым, садовые дорожки размокли, и здесь в это время года никто пока не гулял. Но
Гуго все это не смущало. Ему, погруженному в воспоминания, сад казался чудесным,
ведь таким он помнил его. Он помнил, как этот сад был красив летом, когда сумерки
уже наступали, и на небе появлялись первые звезды. Он помнил, как во времена графа
Тибо результаты труда и заботы умелых садовников чувствовались здесь на каждом
листике.
