славу Господа. Потому что еще папа Григорий седьмой призывал к этому. И наш долг
выполнить его завет. Я, и сподвижники мои, неустанно творим об этом проповедь
нашу и вас всех призываем к тому же самому. И я уверен, что многие уже понимают
опасность, и стоит только папе сказать хоть слово о походе, простой народ с радостью
пойдет к Иерусалиму, потому, что беднякам терять нечего. Стоит им показать цель,
пообещать новые наделы, и они двинутся в Святую землю великим человеческим
потоком. И никакое войско сарацинское не сможет остановить их.
— А что скажут рыцари? — Спросил председательствующий.
С дальнего конца стола поднялся богато одетый воин. Рыцарь назвался бароном
Санчо Альвадересом из Кастилии. Гуго никогда не видел этого человека раньше, но
слышал о его мужестве. Соратник великого Сида Кампеадора, во время крестового
похода 1089-го года Санчо Альвадерес командовал сильным отрядом рыцарей. И не
один раз этот отряд приходил на помощь осажденным христианским крепостям.
Говорили, что в 1087-м году, в страшной битве при Залакке, когда христианская армия
была разгромлена маврами, этот рыцарь снискал себе великую славу тем, что в
одиночку сразил четырнадцать мавританских витязей и, таким образом, сумел спасти
королевское знамя. Барон не был еще старым, но седина уже покрывала большую
часть его головы. Он не был высоким, но выглядел широкоплечим и сильным, а
говорил твердым голосом человека, привыкшего командовать на поле боя.
— В том, что нужно проповедовать поход против неверных, я согласен, но нужно
опираться не на простолюдинов, и не на монахов, а на обученных воинов. Ибо все эти
неверные мавры, турки и сарацины великолепно владеют оружием, в бою они словно
демоны и любого, кто не умеет постоять за себя, при встрече с ними ждет либо
неминуемая смерть, либо вечное рабство. Говорю это потому, что сам я не первый уже
год воюю против неверных в Испании. И посему, речистые братья наши монахи пусть
проповедуют наперво среди знатных сеньоров, рыцарей и воинов. Только люди
военные обладают необходимым боевым опытом и средствами для столь дальнего
похода. Конечно, нужно построить временные лагеря и обучать искусству боя тех
простолюдинов, кто захочет идти в поход, но, уверяю вас, и все рыцари это знают,
чтобы хорошо владеть оружием и боевым конем, нужно обучаться с детства. Поэтому
из бедняков мы сможем подготовить только пехотинцев. А если они пойдут в Святую
Землю раньше рыцарей, то все неминуемо погибнут или попадут в рабство.
В таком же духе высказались еще многие из присутствующих. И все, как один,
поддерживали идею военного похода в Святую Землю и призывали немедленно
начинать подготовку к нему. Спорили только о том, кто должен идти в этот поход.
Одни, как проповедник Петр из Амьена, призывали опереться на простое
христианское население, другие, как барон Санчо Альвадерес — на знатную часть
общества. Наконец, возобладало мнение призывать к походу в первую очередь людей
военных.
В конце концов, собравшиеся приняли решение именоваться отныне братством
воинов Христовых, выработать единый план военного похода и искать поддержки у
папы римского, для чего к понтифику посылались делегаты. После последней
благословляющей молитвы архиепископа Шартрского, графы и герцог удалились, а в
зал подали легкий постный обед.
На собрании Гуго де Пейн чувствовал себя лишним и не знал, о чем следует
говорить с этими странными людьми, готовящимися к великому походу. Сама по себе
идея подготовки экспедиции для освобождения Святой Земли ему нравилась. Но такая
идея не была для де Пейна новостью. Он хорошо помнил, как еще покойный граф
80
Тибо около десяти лет назад говорил о том же. Да и от многих рыцарей не однажды
слышал он подобные разговоры. Но с какими невероятными трудностями должны
столкнуться войска в таком походе!
Гуго знал на своем опыте, насколько опасными противниками могут быть мавры
и сарацины. Путь в Испанию труден и не близок, а уж в Святую землю большой
армии дойти почти невозможно: сколько же понадобится запасных лошадей и
припасов на столь долгий путь? И где же взять эти припасы для большой армии на все
время похода? Ведь, если двигаться по суше, то потребуются долгие месяцы. Нет,
лучше об этом не думать, тем более, что пока, как он понимал, дальше благих
намерений дело не шло. А если уж и в самом деле дойдет до похода, то сильные и
умные вожди, вроде архиепископа Шартрского, герцога Бульонского и аббата Мори,
обо всем позаботятся.
Утолив голод за общим столом, Гуго вышел в сад.
День неумолимо подходил к концу, но до заката было еще далеко, и, после
недавно прошедшего дождя, лужи блестели под послеобеденным весенним
солнышком. Внезапно его окликнул какой-то незнакомый человек из свиты герцога
Нижнелотарингского.
— Здравствуйте. Мессир Гуго де Пейн, не так ли?
Шампанский рыцарь кивнул, и незнакомец продолжал:
— Я Рене де Ленжент, один из оруженосцев герцога Нижнелотарингского. Я
послан сказать, что вас ждут, сударь. — Сказал молодой оруженосец.
— Но какое может быть дело до меня могущественному герцогу? — Спросил
де Пейн.
— За вами послал не сам герцог, а его виночерпий, рыцарь Гуго де Сент-Омер.
— Ах, вот оно что! Так это же мой родственник, которого я не видел с
малолетства. Я слышал, что он служит где-то в Лотарингии, но никак не подозревал,
что он прибыл в Труа вместе с герцогом. Что ж, ведите меня к нему. — Сказал Гуго де
Пейн и послушно последовал за оруженосцем к противоположному крылу дворца, в
котором разместились лотарингские гости.
Самого Готфрида Бульонского граф шампанский устроил в просторных залах
второго этажа, а на первом этаже в залах поменьше разместились люди из свиты
