когда на большей части земель центральной части Франции соблюдался «мир Божий»,
дружина графа состояла, в основном, из безземельных однощитных рыцарей
[47]
,
вассалов-наемников из разных земель. Признают ли они его своим вожаком? От этого
во многом зависит исход экспедиции.
Помощники капитана Андре де Монбара уже трубили сбор и вызывали во двор
тех рыцарей, кому надлежало ехать. Все воины были извещены о походе заранее и
уже подготовились. Пока они строились во дворе для предстоящего смотра со всем
походным снаряжением, припасами и конями, в оружейной комнате Сторожевого
замка Гуго де Пейн выбирал амуницию себе самому. По велению графа, де Пейн имел
право выбрать любую одежду, доспехи и оружие из хранящегося в просторном
подземном помещении арсенала под главной башней.
При свете факелов Гуго облачился в новенький добротный стеганный гамбизон
темно-красного цвета. Надевая его он подумал, что, пожалуй, темно-красный цвет —
это лучшая расцветка для гамбизона, потому что пятна крови не испортят его. Потому
палачи предпочитают одежду этого цвета. И тут же сам ужаснулся собственной
мысли: кто же он? Палач или жертва? Наверное, жертва, потому что кровь на
гамбизоне, одетом под кольчугу, может быть, скорее всего, его собственной. Да,
разумеется, он, жертва своей опасной профессии. Но он и палач тоже: палач для
врагов. Де Пейн знал, что кровь обязательно будет пролита в предстоящем походе, но
лучше бы, все же, чужая, чем своя. Нет, он не трусил. Просто ясно осознавал, что с
этого момента снова начинается его работа. Работа воина. Работа мясника
человеческих туш.
Сверху нового гамбизона Гуго надел свою надежную двойную мавританскую
кольчугу, поскольку ничего лучшего в запасах графа быстро отыскать не удалось, а на
долгие поиски времени уже не было. На ноги, поверх кожаных штанов, он натянул
кольчужные чулки и высокие латные сапоги из толстой воловьей кожи, обшитые
снаружи железными пластинами. На голову де Пейн надел ватный подшлемник,
толстую мягкую шапочку, призванную смягчать удары, а поверх подшлемника надел
найденный в арсенале кольчужный капюшон, подходящий по размеру, а сверху этого
капюшона — крепкий нормандский шлем из хорошей стали, усовершенствованный
шишак, с тремя массивными выступающими пластинами для защиты щек и
переносицы.
Поверх кольчуги он облачился в прочно сшитую просторную кожаную куртку и
красивый новый синий плащ, подбитый лисьим мехом: было холодно, а путь
предстоял не близкий. Затем он опоясался широким, расшитым золотом, рыцарским
поясом, смазал меч жиром и подвесил его в ножнах слева, заткнул за пояс длинный
узкий кинжал и маленький топорик-франциску, надел латные перчатки, взял в левую
руку свой большой продолговатый желтый щит с гербом и только полностью
вооружившись, вышел к уже ожидающим его воинам. Ему почему-то казалось, что
боевое облачение защитит его от их насмешливых взглядов.
Наконец, Гуго оказался во дворе лицом к лицу со своим отрядом. С некоторой
робостью вглядывался де Пейн в обветренные, покрытые шрамами, лица воинов.
Многие рыцари были гораздо старше его самого. Некоторые из них выглядели
настоящими великанами — настолько высокими и широкими в плечах они казались.
Все эти благородные но небогатые воины, однощитные рыцари, служили графу за
жалованье. Они жили войной. И не только из-за того, что война давала им заработок.
Просто война была неотъемлемой частью их жизни. Она была для них и печалью, и
радостью. Она была их работой и их досугом. Для войны рождались они, с мыслями о
войне росли, на войне мужали и на войне умирали. А когда войны не было, они
проводили все свое время в подготовке к ней. И сейчас, в предвкушении дальнего
похода, эти наемные рыцари громко и возбужденно переговаривались, отпуская
грубые шутки.
Гуго прекрасно понимал настроение этих людей. Точно так же служил когда-то
разным властителям его отец. А еще совсем недавно он и сам служил в Испании за
жалованье. Но про себя де Пейну гораздо приятнее было считать, что, в отличие от
этих продажных вояк, он сражался в Испании за христианскую веру, против неверных
сарацин и мавров. Эти же наемники воюют с такими же христианами, как и они сами,
воюют со всеми, с кем прикажет воевать граф.
Едва завидев Гуго де Пейна в сопровождении Андре де Монбара, суровые воины
замолчали и принялись недоверчиво сверлить нового командира глазами.
— Это мессир Гуго де Пейн. Он поведет вас. Сам граф Шампанский назначил
его командиром вашего отряда. — Представил его рыцарям капитан.
— И чем же этот мессир знаменит? Мы совсем не знаем его. — Сказал какой-
то грузный рыцарь, краснощекий здоровяк, стоящий ближе других.
— А, судя по его щиту, это, кажется, тот славный вояка, который упал мордой
в грязь во втором бою второго дня турнира. — Сказал какой-то высокий рыжий
веснушчатый парень, и все воинство дружно загоготало.
— Вы зря смеетесь. Шателен Гуго де Пейн с семнадцати лет носит рыцарские
шпоры. Он верно служил графу Тибо, покойному родителю нынешнего графа
Шампанского, воевал против неверных в Испании. До последнего времени он служил
в дружине доблестного арагонского короля Санчо Рамиреса, а совсем недавно,
вернувшись в родные края, лично задержал грозного разбойника Бертрана де Бовуар.
— Громко, так, чтобы услышали все, произнес де Монбар, пытаясь поддержать друга.
Но ответом ему была тишина: ни одной одобрительной реплики в адрес нового
командира так и не прозвучало, и де Пейн сразу понял, что авторитет у этих людей
можно завоевать только в бою.
— И все равно, молод он для командира. — Наконец, нарушив повисшую
тишину, пробурчал краснощекий дородный рыцарь.
