сейчас. Там, на юге, христиане сражаются с полчищами врагов не по своей прихоти.
Если бы не мужество защитников Кастилии, Арагона и Барселонской марки, мавры
давно могли бы быть здесь. Так разве помочь нашим братьям во Христе в сражении с
неверными не дело чести для рыцаря? Или кто-нибудь из вас думает иначе?
Они не стали ему возражать. Только опустили глаза и промолчали. Тогда Гуго
отвернулся от них и тронул лошадь.
Следующие два часа рыцари ехали молча. Гуго де Пейн смотрел вперед, в,
залитую прозрачным весенним воздухом, солнечную даль и думал, как возрождается
его родовое гнездо, и жалел, что вновь вынужден был покинуть отчий дом. Так и не
удалось молодому рыцарю вкусить прелести жизни хозяина маленького поместья.
Опять ему предстоит долгий и опасный путь, и вернется ли он назад? Быть может, он
погибнет в бою где-нибудь на чужбине, и кости его долго будут лежать под дождем и
ветром, пока не истлеют в прах, как это бывает со многими рыцарями. А может быть,
он еще вернется в родные края в сиянии славы, кто знает? Но такова судьба рыцаря:
выполнять свой долг и никогда не знать, что будет повелевать этот долг назавтра и
куда приведут пути его.
Дальше к востоку от Труа начинался густой лес, называемый Восточным Бором.
Лес этот считался опасным и труднопроходимым. Говорили, что разбойники,
голодные волки и нечистая сила испокон веков прячутся в этой заболоченной чаще. К
тому же, как сказал де Пейну Андре де Монбар, в ходе следствия выяснилось, что в
Восточном Бору прятались и люди того самого баронского отпрыска Бертрана де
Бовуар, которого Гуго де Пейну с помощью аббата Мори удалось захватить в плен.
Шампанские рыцари проехали по краю этого зловещего бора, но ничего страшного им
на пути в тот раз не попалось.
Глава 15. Стражи Правды Христовой
Погода благоприятствовала походу. Небо очистилось, и весеннее солнце второй
половины апреля уже начало согревать остывшую за зиму землю. Шампанские
рыцари много проехали за первый день пути и вплотную приблизились к границе
владений графского дома Блуа.
Они остановились на лугу в паре лиг за Монбаром и разбили палатки у берега
небольшого ручья. Завтра они покинут родную Шампань и вступят в чужие земли, а
сегодня пока еще можно наслаждаться воздухом родного края. Можно в последний
раз отдохнуть и, сидя у костра, петь песни, можно спокойно спать, не опасаясь
нападения врагов.
Когда хлопоты по устройству лагеря для ночлега были закончены, все
участвующие в походе рыцари собрались вокруг большого костра. Поднялся сырой
вечерний ветер, но, будучи людьми военными, они не замечали этого. Дерево уютно
потрескивало в огне, отдав доспехи и оружие оруженосцам для чистки и смазки,
рыцари грелись у огня, ужинали, пили доброе шампанское вино и разговаривали.
Вернее, разговаривали, в основном, здоровяк Эндрю де Бов, бородач Фридерик де
Бриен и высокий рыжий нормандец с веснушчатым лицом, Озерик де Трифе.
Последний, хоть и нанялся в дружину к графу Шампанскому уже больше года назад,
все же казался чужаком в отряде, и старшие товарищи вечно подтрунивали над ним,
что делали они и сейчас. Остальные рыцари и их оруженосцы, расположившиеся
неподалеку от своих патронов, больше слушали, да потихоньку клевали носом,
засыпая. Некоторые засыпали прямо у костра, другие уходили отдыхать в палатки.
Но молодой командир отряда пока что не собирался спать. Он лежал на спине,
закрывшись теплым плащом и вытянув ноги ближе к огню, смотрел на звезды и
слушал разговор усталых от долгого дневного перехода воинов, сидящих у костра.
—Говорят, что все нынешние норманны потомки морских разбойников, — сказал
Фридерик де Бриен.
—И я тоже слышал, что норманны морской народ, — сказал Эндрю де Бов, — но
все те норманны, которых я знал, не умели плавать.
На это вся компания, кто еще не заснул, разразилась смехом, и насмешливые
взгляды устремились на Озерика де Трифе. Но потомок викингов не смутился:
—Я то плавать умею, а что касается моих предков, то раньше они действительно
не могли жить без моря. Когда-то люди нашего народа, плавая по морям, покорили
полмира. И их быстрые и легкие корабли с драконами на носу многие годы наводили
ужас на жителей побережий. От Руси на востоке и до Винланда
[48]
на западе
высаживались мои предки на разные берега и всюду побеждали тамошних обитателей.
И поэтому мне нет причин стыдиться моего происхождения. Мои деды и прадеды
были славными воинами, и я происхожу из славного рода покорителей морей, которые
плавали даже на край мира, в далекий Винланд. Но, после того, как Вильгельм
Нормандский пожаловал моему деду за службу деревеньку Трифе, мы отдалились от
моря и перестали быть моряками, по крайней мере, та ветвь моего рода, к которой
принадлежу я. И вот, с тех пор, мы называемся де Трифе на манер франков, хотя мы
совсем и не франки.
—А чем это франки плохи? — Не унимался де Бов.
—А я разве сказал, что франки плохие? Просто мы, норманны, другие совсем, не
такие, как вы.
—С чего это вдруг? У вас что, кровь не красная, что ли? — Сказал Фридерик де
Бриен.
—Кровь у всех людей красная. Только мы раньше жили в суровых северных
землях, и вся наша жизнь была трудной — борьба со стихиями, с холодом, с ветром и
с морем, и бесконечные войны. Даже боги у нас все время воевали.
—Это как? — Спросил де Бриен.
—Да так, воевали, пока верховный бог Один, сын Борра не воцарился в Валгалле.
Он поселился там со своим сыном Тором, богом войны и грома, и с женой Фриггой, и
все валькирии, и все силы природы служили им. Только Локи, дух зла,
