Как ты знаешь, моя мама тоже нацелилась на твое наследство, как и все твои сестры, кузины и кузены. Поэтому она всегда просила нас, чтобы мы посылали тебе открытки из тех мест, куда уезжали на отдых, дарили тебе на Рождество многочисленные ненужные сувениры собственного изготовления и расточали тебе благодарности за колготки, которые ты всегда дарила нам на день рождения. Мы должны были произвести на тебя очень приятное впечатление, поэтому мне нельзя было говорить тебе, чем я на самом деле занимаюсь. Но знаешь что? Я горжусь своей профессией. У меня нет никакого «маленького машинописного бюро» – я пишу любовные романы. Никто из членов моей семьи еще ни разу не потрудился хоть один из них прочесть. Если им верить, все они читают Кафку и Томаса Манна. Но, может быть, тебе мои книги понравятся. К письму прилагаю копии романов «Первый поцелуй Софии» и «Медсестра Ангела из детского отделения», напечатанные крупным шрифтом, который ты сможешь прочитать даже без очков.
С наилучшими пожеланиями, твоя Герри.
9
Когда я открыла глаза, то не сразу поняла, где нахожусь. А когда вспомнила, тут же снова их закрыла.
Рядом со мной лежал Оле. Это я могла определить и с закрытыми глазами – по запаху: в воздухе витали пары водки и виски, к которым примешивался запах зубного врача. И это было не так неприятно, как может показаться по описанию. Он не храпел, но дышал громко и тяжело.
Какое-то время я дышала с ним в такт.
Все было неправильно. Его здесь не должно быть. Меня тоже. По крайней мере, живой.
Меня совершенно не радовало то, что я до сих пор жива. Теперь все было даже еще хуже, чем раньше. И нижний зуб слева снова начал болеть. Ай.
– Ну вот, как всегда, – прошептала я и села.
На улице уже рассвело. Занавески были раздвинуты, и я в первый раз в жизни залюбовалась действительно грандиозным видом Рейна. Вверх по течению медленно плыла баржа, ее опознавательные огни в утренней дымке едва светились. Небо было чистым и синим. Весенний день обещал быть теплым и радостным.
Немецкие почтальоны давно уже вышли на работу, мои отсортированные предсмертные письма лежали в их сумках. И почтальоны грузили эти письма в свои желтые машины или кидали в сумки, навьюченные на их велосипеды.
При мысли об этом у меня перехватило дыхание. Так, ладно, только без паники! Еще не все потеряно. Я медленно выдохнула. Если мне удастся выскользнуть из этого отеля со своими таблетками и найти укромное местечко, где можно будет их проглотить прежде, чем проснется Оле, я смогу восстановить контроль над ситуацией.
И тут я со всей ясностью осознала свое чудовищное положение: у меня же нет денег, чтобы заплатить за номер в отеле. Меня арестуют, когда я буду выбираться отсюда. А в полицейском участке обыщут и предъявят обвинение в махинациях со снотворным.
Я снова усилием воли заставила себя дышать ровно. Все не так уж плохо. Ведь у меня есть кредитка. Я спокойно выйду отсюда и оплачу свой счет. К тому времени, как деньги спишут со счета, я давно уже буду мертва и готова к похоронам.
Не может быть, чтобы все это было так сложно, черт возьми!
По крайней мере, хоть зубная боль опять прекратилась. Я осторожно поднялась. Я полагала, что голова у меня будет раскалываться, но, как ни удивительно, боли совсем не было. Даже наоборот, я чувствовала себя отдохнувшей и выспавшейся. Эти розовые таблетки просто отличные, можно спокойно рекомендовать их знакомым. От зеркала я сначала шарахнулась. Не потому, что на мне ничего, кроме трусов, не было, а потому, что я вчера вечером не стерла косметику. Тушь и тени размазались по всему лицу.
Я оглянулась и посмотрела на Оле. Он крепко спал. Неудивительно – после всего, что он в себя вчера влил. Хорошо, для начала приму душ и приведу мысли в порядок.
Теплая вода подействовала на меня благотворно. Паника, исподволь поднимавшаяся в ну- три, немного улеглась. У меня была еще пара часов, пока тот, кто поднялся сегодня раньше всех, откроет мое первое предсмертное письмо и поднимет тревогу. Кроме Оле, никто не знал, где я. А так как никто не знает, что Оле знает, никому в голову не придет спрашивать его о моем местонахождении. Написала ли я кому-нибудь, что собираюсь снять номер в отеле? Этого я уже не помнила. Но если написала, то они, скорее всего, будут искать меня во всех отелях города. Может, мне нужно отъехать куда-нибудь подальше? Взять такси до вокзала, а там сесть на ближайший поезд! Куда бы он ни шел, там наверняка найдется номер в отеле, где я смогу спокойно съесть свои таблетки. Еще осталось тридцать две штуки, этого должно хватить. Даже после тех двух, которые я проглотила вчера вечером, я спала как сурок.
Да, так я и сделаю. Главное – сохранять спокойствие, сейчас выходим из душа, одеваемся, кладем таблетки в сумку и прочь отсюда. Такси, вокзал, поезд, отель – и готово!
Я быстро вытерлась и скользнула обратно в комнату.
– Герри? Это и, правда ты или всего лишь одна из моих грязных фантазий? – Оле проснулся и теперь смотрел на меня покрасневшими глазами с полопавшимися сосудами.
Черт! Черт! Черт!
– Это одна из твоих грязных фантазий, – прошептала я. – Ты еще крепко спишь. А теперь закрой глаза...
– О-о, не так громко, – простонал Оле. – Умоляю! У меня голова просто раскалывается. Здесь, случайно, нет аспирина?
– Спи! Спи! – Я попыталась его заговорить. – Это сон... Ты устал, у тебя тяжелеют
веки, ты хочешь спать и не можешь бороться со своим желанием...
– Ты голая, – трезво заметил Оле.
– Потому что это сон.
– Хм, – с сомнением протянул он. – Ты голая, это номер гостиницы, я тоже голый. – Чтобы проверить последнее утверждение, он приподнял одеяло и заглянул туда.
– Да-да, грязная фантазия. Спи, Оле, засыпай, скоро взойдет луна...
– А, я все вспомнил! – осенило его. – Миа и ее любовник, отель, бар, ты...
– Это был всего лишь сон, – продолжала настаивать я, уже не надеясь на успех. – Если ты сейчас опять уснешь...
– О боже... – задумчиво произнес Оле. – Как подумаю о том, что было прошлой ночью, ход моих мыслей тут же круто меняется.
– Со мной то же самое. – Я плюхнулась на свою сторону кровати и закрыла лицо руками. Просто чертовщина какая-то!
– Все равно, так Миа и надо. Я ей этого, конечно, не скажу, но ты намного лучше ее.
– В чем? – удивленно спросила я.
– Ну, как же. В постели. Ты настоящая бомба, честно.
Такое я бы не забыла. Черт, да я же снотворное выпила, а не какой-то там афродизиак! И я была на сто процентов уверена, что Оле ко мне даже не прикоснулся. Ну, скажем, на девяносто
девять целых и девять десятых процента – ведь я все-таки спала. Но это был всего лишь сон, а не общий наркоз. Я бы проснулась, если бы Оле до меня дотронулся. Ну, самое позднее, когда его прикосновение стало бы безнравственным. Но он этого не сделал. Вообще чудом было уже то, что он добрался до кровати, если учесть, насколько он был пьян.
