— Так-так! — воскликнула она. — Вы что здесь устроили? — Голос Джессики взмывал вверх и падал, словно воздушный змей.
Дети остановились как вкопанные и засмущались, став похожими на котят, которые неуклюже свалились с высоты и сразу принялись вылизываться, как будто так и надо. Осторожно ступая по траве, Джессика приблизилась к Роберту и Джеймсу. Две ее подруги недавно получили перелом шейки бедра, и она временно отказалась от привычки шагать не разбирая дороги. Придвинув для себя кресло, она села рядом с мужем.
— Как там обед? — спросил он.
— Придется немного подождать — курица еще не готова. — Джессика промокнула лоб носовым платочком.
Роберт понял, что в такой зной жареная кура не полезет ему в горло. Он приложил к щеке свой стакан — кубики льда в нем почти растаяли. Джессика осмотрела его с головы до ног.
— Не нравится мне твой вид, — сказала она.
— Совсем не сплю, — ответил он.
— Мм, — в унисон протянули Джессика и Джеймс, переглядываясь.
— А почему? — спросила Джессика.
Роберт отвел глаза. Дети вернулись к игре. Почти все столпились у средней стойки, и только Нелл примеривалась к шару, застрявшему среди стеблей ириса. Замах — и ее молоточек с корнем вырвал несколько цветков. Роберт посмотрел на Джессику, потом на Джеймса, которые не спускали с него озабоченного взгляда.
— Вы верите в привидения? — спросил он.
— Конечно нет, — ответила Джессика. — Это полная чушь.
Джеймс с улыбкой переключился на кроссворд Мартина, лежавший у него на коленях.
— Ну хорошо, я понял: вы не верите в привидения.
Было время — Хайгейтское кладбище страдало от нашествий оккультистов и сатанистов. А Джессике стоило немалых усилий отвадить японских телевизионщиков и любителей эзотерики, которые жаждали устроить из Хайгейтского кладбища какой-то Диснейленд с привидениями.
— Просто я… захаживаю… в квартиру Элспет, и у меня такое чувство, будто она… там.
Уголки рта Джессики поползли вниз, как от неприличной шутки. Джеймс поднял любопытствующий взгляд.
— И что же тебе говорит это чувство? — спросил он Роберта.
Роберт помедлил.
— Оно почти неуловимо. Но вот, к примеру, с температурой воздуха в ее квартире творится что-то неладное. Допустим, сажусь я за письменный стол, начинаю разбирать бумаги — и вдруг какую-то часть тела обдает холодом. Стынут пальцы, потом холод поднимается по руке. Или затылок вдруг мерзнет… — Роберт запнулся, изучая свой стакан. — У нее в квартире даже вещи двигаются. Легкие-легкие шевеления: то занавеска, то карандаш. Замечаю боковым зрением. Прихожу — а какие-то предметы лежат не там, где я их оставил. Как-то раз книжка упала со стола на пол… — Подняв глаза, он успел заметить, как Джеймс покачал головой, а Джессика приложила палец к губам. — Да ладно. Я же понимаю.
— Роберт. Мы тебя слушаем, — сказала Джессика.
— Я сбивчиво объясняю.
— Может быть. Но если тебе от этого легче…
— Нет, нисколько.
— Ну…
Все трое умолкли.
— А ведь я однажды видел привидение, — вдруг сказал Джеймс.
Роберт покосился на Джессику. Сохраняя невозмутимость, она лишь криво усмехнулась и прикрыла глаза.
— Вы видели привидение? — переспросил Роберт.
— Видел. — Джеймс заерзал в кресле, и Джессика поправила подушку у него под поясницей. — Я тогда совсем маленьким был, лет шести. Было это — дайте подумать — году в семнадцатом. Мое детство прошло вблизи Кембриджа; а в доме, где жила в ту пору наша семья, был когда-то постоялый двор. Построили его, кажется, в тысяча семьсот пятидесятом. Дом был большой, в нем гуляли сквозняки, и стоял он на отшибе, у перекрестка дорог. Третий этаж у нас не использовался — все спальни были на втором. Даже горничная и та спала на втором этаже. Отец мой преподавал в университетском колледже Сент-Джон, и у нас в доме постоянно кто-то гостил. Обычно спальных мест хватало всем, но в тот раз гостей, видимо, приехало более обычного, потому что моего брата Сэма уложили в одной из пустующих спален наверху. — Джеймс улыбнулся сам себе. — Сэм был, как выражаются американцы, парнем сговорчивым, но в ту ночь он ревел без умолку, пока мама не поднялась к нему и не забрала его спать к себе в комнату.
— Я и не знал, что у вас был брат, — сказал Роберт.
— Сэм погиб на войне.
— Ох…
— Так вот: на следующую ночь пришел мой черед спать на третьем этаже.
— Погодите, а Сэм не объяснил, почему он плакал?
— Сэму было четыре года, — сказал Джеймс, — и я, конечно, поднял его на смех, вот он и замкнулся в себе. По крайней мере, так мне помнится. Уложили, значит, меня наверху. Помню, натянул я одеяло до самого подбородка, матушка меня поцеловала на ночь, и я остался в темноте, не подозревая, какая жуть могла выскользнуть из шкафа и вцепиться мне в горло…
Джессика заулыбалась. Роберт подумал, что ее позабавили эти причудливые детские фантазии.
— Ну и что там произошло?
— Я заснул. Но вскоре проснулся. В окно светила луна, и на моей подушке играли тени от ветвей, покачивающихся на ветерке.
— И тут вы увидели привидение?
Джеймс рассмеялся.
— Голубчик мой, эти ветви и были привидением. Деревьев-то на сотню ярдов от дома не было и в помине. Их давным-давно срубили. Я увидел призрак дерева.
Роберт задумался.
— В этом даже есть некоторая изысканность. Я ожидал услышать про вампиров.
— Оно и понятно. Видишь ли, я вот как считаю: коли случаются такие вещи, значит, они — призраки — должны быть более привлекательными, более удивительными, чем говорится в сказках.
Пока Джеймс вел свой рассказ, Роберт ненароком взглянул на Джессику. Она неотрывно смотрела на мужа, и на ее лице отражалось долготерпение, смешанное с восхищением, и еще что-то очень личное, в чем Роберт узрел квинтэссенцию долгой семейной жизни. Почему-то ему захотелось побыть одному.
— Не найдется ли у вас таблетки ибупрофена? — спросил он Джессику. — Что-то у меня голова начинает болеть — наверное, солнцем напекло.
— Конечно, сейчас принесу.
— Нет-нет, — сказал он, вставая. — Мне просто нужно ненадолго прилечь перед обедом.
— В ванной комнате на первом этаже есть аптечка — там был анадин.
Джессика с Джеймсом проводили глазами Роберта, который, будто проглотив аршин, пересек террасу и скрылся в доме.
— Неспокойно мне за него, — сказала Джессика. — Бродит, как неприкаянный.
На это Джеймс ответил:
— Она умерла всего лишь восемь месяцев назад. Всему свое время.
— Ну-у, пожалуй. Не знаю. Как-то он… утратил почву под ногами, что ли, — то есть делает все, что надо, но живости в нем нет. Думаю, он и диссертацию забросил. Не смог пока найти утешения.
