Мартин вспомнил прикосновение Джулии, когда та передавала ему серьги. А Марика вспомнила, по какому случаю Мартин купил ей эти сережки, — по случаю рождения Тео.
— Это очень хорошо, я была так счастлива… и письмо, и кроссворд…
— Неужели решила? — поддразнил он.
— Ja, села и тут же разгадала — буквально за двадцать минут.
Они рассмеялись.
Потом оба удовлетворенно помолчали.
— Как будешь отмечать? — спросил он после паузы.
— Наверное, приглашу куда-нибудь на кофе с пирожными Эмму и Лизе. Я тебе о них рассказывала.
— Да-да. А вечером куда пойдешь?
— Никуда — дома поужинаю.
— Одна? — Мартин воодушевился. — Это не годится. Знаешь что: разреши мне пригласить тебя на ужин.
Марика нахмурилась:
— Мартин…
— Нет, ты послушай. Выбери ресторан — из самых лучших. Закажи столик, надень красивое платье и захвати с собой мобильник. Я тебе позвоню, ты закажешь какие-нибудь деликатесы — и мы с тобой проведем этот вечер почти что вместе.
— Мартин, в такие рестораны с мобильниками нельзя. И потом, как это — ужинать в одиночку: на меня все будут пялиться.
— Я тоже сяду за стол. Будем ужинать вместе. Просто в разных городах.
— Ох, Мартин… — Она не устояла. — На каком языке будем говорить?
— По твоему желанию. Nederlands? Français?
— Нет, нет, на каком-нибудь малоизвестном, для интимности…
— На языке пали?
[79]
— В таком случае беседа не затянется.
Мартин расхохотался.
— Когда надумаешь, сообщи. В котором часу встречаемся?
— В половине восьмого по твоему времени?
— Отлично, буду как штык. Мобильник поставь на зарядку. — Он подумал, что мог бы и не напоминать.
— Да знаю я.
— Tot ziens.
— Tot straks.
Мартин повесил трубку. Во время разговора он не отходил от письменного стола, нависая над телефоном. Теперь он с улыбкой расправил плечи — и схватился за сердце.
— Ох!
На пороге стояла Джулия — темная фигурка в тусклом свете.
— Извините, я не нарочно.
Потупившись, он смежил веки, будто хотел закрыться от нее крылом; выждал, чтобы унять сердцебиение.
— Ничего страшного. Давно вы тут стоите?
Он поднял на нее глаза. Она вошла в комнату и стала всего лишь собой.
— Нет. Не очень. Вы жене звонили?
— Да.
— Понравились ей перчатки?
Мартин кивнул.
— Проходите на кухню, будем чай пить. Да, перчатки ей очень понравились. Спасибо за такой удачный выбор.
Он двинулся за ней, протискиваясь между штабелями коробок.
— Вообще-то их Валентина выбрала. Она в одежде лучше меня разбирается.
Джулия плюхнулась в обеденное кресло и стала смотреть, как Мартин накрывает на стол. «Галстук нацепил, чтоб жене позвонить». Почему-то Джулию это слегка задело.
— Вы с Валентиной — как старые супруги. Все поровну: и таланты, и обязанности.
Не сводя с нее глаз, Мартин подставил под кран электрический чайник. В ней произошли неуловимые изменения. «Что-то неладно. Какая-то она не такая».
— Вас кто-то ударил?
У Джулии на скуле проступал синяк.
Она прикрыла его рукой:
— У вас лед есть?
Порывшись в морозильнике, Мартин вытащил завалявшийся пакет зеленого горошка.
— Вот.
Джулия прижала пакет к щеке. Мартин продолжил готовить чайный стол. Пока он не наполнил чашки, ни один из них не произнес ни звука.
— Шоколадное печенье? — предложил он.
— Спасибо, с удовольствием.
— Рассказать не хотите?
— Нет. — Джулия уставилась в чашку, пряча лицо за спасительным горошком. — Она не нарочно.
— Какая разница?
— Вы давно женаты? — спросила Джулия.
— Двадцать пять лет.
— А когда она уехала?
— Один год, два месяца и шесть дней тому назад.
— Вернется?
— Нет. Не вернется.
Поставив локти на стол, Джулия зарылась лицом в холодный пакет и смотрела искоса.
— И что?..
— Секунду.
Мартин пошел в кабинет за сигаретами и зажигалкой. Еще не войдя в кухню, он уже придумал ответ.
— Я поеду к ней в Амстердам. — Он закурил и ухмыльнулся, воображая изумление Марики.
— Вот здорово, — сказала Джулия. — А когда?
— О, э-э, в скором времени. Как только смогу выходить из дому. Через недельку-другую.
— Ну, то есть никогда?
— Никогда не говори «никогда».
— Короче, я тут кое-что почитала. От вашей болезни есть лекарства. И психотерапия тоже помогает.
— Да, я это знаю, Джулия, — мягко сказал он.
— И что?..
— Один из симптомов этого заболевания — отказ от лечения.
— А-а.
Сжав пакет двумя руками, она принялась дробить замороженные комья. Синяк, на взгляд Мартина, потемнел еще больше, зато припухлость начала спадать. От горохового скрежета Мартин чуть не лез на стену.
— Это не ваша забота, крошка моя. Рано или поздно я уеду в Амстердам.
Джулия одарила его улыбкой:
— Ну да. Понятно. — Она попеременно отхлебывала чай и прижимала к щеке заморозку.
— Помощь не нужна?
— В каком смысле? А, нет, ерунда, просто саднит немного.
— И часто у вас с сестрой такое бывает?
Джулия криво усмехнулась:
— С детства не бывало. Раньше мы и дрались, и кусались, и плевались, и за волосы друг друга таскали, но потом выросли, что ли.
— А вам не опасно возвращаться домой? — спросил Мартин.
Джулия расхохоталась.
— Что вы! Валентина мне сестра-близняшка, а не чудовище какое-нибудь. Вообще-то она тихая.
— Ну-ну. В тихом омуте черти водятся.
— Значит, ее черт попутал.
Попыхивая сигаретой, Мартин думал о Марике. Что она наденет? Он представлял, как она подкатит на такси, войдет в ресторан, там цветы, белые скатерти. А Джулия думала о Валентине, которая заперлась в гардеробной. Джулия долго топталась под дверью и слушала ее рыдания. «Надо мне идти».
