Она улыбнулась и просияла от этой маленькой похвалы.
— Этот рецепт папа привез из своего лондонского клуба, я подумала, что это должно тебе понравиться.
Плечи Джона расслабились, и он принялся есть.
— Я так рада, что у тебя хороший аппетит, Джон, — приветливо обратилась я к нему. — Я так страдала, что ты ничего не можешь проглотить.
Он беспомощно опустил вилку. Глаза Гарри выражали симпатию и сочувствие мне, но Селия выглядела встревоженной и недоумевающе смотрела в мое лицо. Я тепло улыбнулась ей и потянулась к рюмке с кларетом.
— Что ты собираешься делать завтра, Гарри? — поспешила я отвлечь от себя внимание. — Я хотела бы побывать в Чичестере, чтобы заказать экипаж, в котором я буду ездить, пока не смогу вновь скакать верхом.
— Тогда мне придется тоже поехать, — галантно сказал Гарри. — Я совсем не хочу видеть тебя возвращающейся домой в каком-нибудь высоком рыдване.
Я рассмеялась любовным, гортанным смехом, вилка Джона стукнула о тарелку, и он отодвинул пищу.
— О нет! — продолжала я. — Я бы хотела что-нибудь спортивное и легкое, с парой каурых в придачу.
— Я бы тоже не прочь поехать с вами, — вступила Селия в разговор. — Джулии нужны новые башмачки, но я не хочу заказывать их у экрского сапожника. У него такая грубая кожа.
Слуги переменили тарелки, и Гарри принялся разрезать тушку фазана. Селия и я получили грудку, Джон пару лап, буквально тонувших в пряном соусе. Он смотрел в тарелку, и я видела, что к его горлу подкатывает тошнота и его обуревает желание выпить. Я подождала, пока его обслужат, и затем наклонилась вперед.
— Постарайся съесть это, — ласково произнесла я. — Не выходи из-за стола, пожалуйста, Джон.
Это переполнило чашу. Он резко отодвинул стул, будто тот жег его, и сделал два торопливых шага к двери. Там он обернулся и отвесил поклон Селии:
— Прошу прощения.
Лакей кинулся открыть дверь перед ним, потом со стуком ее захлопнул. Я кивнула, чтобы унесли прибор Джона, и Гарри, Селия и я остались одни.
— Просто позор, — горячо заговорил Гарри. — Ты делаешь все возможное, Беатрис. Бог мой, это просто стыд.
Я уронила голову, будто скрывая слезы.
— Я уверена, что это пройдет, — едва слышно прошептала я. — Я уверена, он сможет побороть себя.
Я надеялась избежать беседы с Селией, засидевшись с Гарри после обеда и потом отправившись прямо в постель. Но на следующий день, еще до завтрака, она постучала в мою дверь и попросила разрешения войти. Она выглядела много старше своих двадцати шести. Под глазами пролегли тени, — видимо, она совсем не спала эту ночь, — и ее лоб перерезала глубокая морщина. Хорошо выспавшаяся, с лицом, сияющим как майский день, я приветливо улыбнулась ей и пригласила войти.
— Я насчет Джона, — начала она.
Я улыбнулась. Селия вмешивается в мои дела, она позволяет себе тревожиться о моем муже. Странные новости.
— Да. — Я вернулась к столу и опустила глаза на бумаги, лежащие передо мной.
— Беатрис, он вчера после обеда вернулся к себе в кабинет и опять напился, хотя обещал мне не делать этого. — Тон Селии звучал упреком.
— Да, — с сожалением ответила я.
В бумагах передо мной были записи вайдекрских урожаев с тех пор, как я начала вести их подсчет. Мне требовалось узнать, что мы выиграем, если станем использовать Вайдекр как ферму, а не как жилую усадьбу.
— Беатрис, извини, что я вторгаюсь в ваши дела. — Но в ее голосе не слышалось сожаления.
Я внезапно вспомнила тот день, во Франции, когда Селия вошла в мою спальню со словами извинения на устах, но с полной уверенностью, что я не откажусь накормить моего голодного ребенка.
— Ты не вторгаешься, Селия, — вежливо ответила я, интонацией давая понять, что она все-таки позволяет себе лишнее. — Продолжай, пожалуйста.
— Вчера в его кабинете стояли две открытые бутылки виски. Он выпил их обе. — Ее лицо выражало недовольство. — Как они туда попали?
— Не знаю. — Я пожала плечами. — Возможно, Джон приказал своему камердинеру принести их. Он пьет уже четыре месяца, вспомни об этом, Селия. Слуги уже привыкли к этому.
— Но мы должны запретить им приносить ему выпивку. — Селия энергично перегнулась через стол, глядя мне в глаза, ее усталость исчезла. — Ты должна сказать об этом Страйду, и надо, чтобы вино не подавали к столу и даже не держали его в доме, пока Джон не поправится.
— Думаю, ты права, Селия, — кивнула я. — Здоровье Джона — это самое главное. Мы должны найти пути вылечить его. Возможно, ему следует уехать. Есть клиники, которые специализируются на таких случаях.
— В самом деле? — спросила Селия. — Я не знала. А он согласен?
— Мы можем настоять, чтобы он согласился. Надо просто обязать его заняться лечением, — неопределенно ответила я.
— Похоже, что придется прибегнуть к этому, — вздохнула Селия. — Но это ужасно. Мы уже сейчас должны помочь ему.
— Если ты уверена, что это поможет, — схитрила я, — сегодня я велю подать вино всем, кроме Джона, чтобы он привыкал пить лимонад, когда вокруг него пьют вино. Ведь если он будет обедать вне дома, к столу всегда будет подаваться вино, не так ли?
— Я не подумала об этом, — признала Селия. — Но я уверена, что мы вообще должны исключить вино на нашем столе, по крайней мере в первые дни. Ты прикажешь, Беатрис?
— Конечно. — Я улыбнулась ей. — Все, что угодно, только бы мой муж был опять здоров.
Она пристально смотрела на меня, изучая мое лицо. Маленькая, любящая Селия, которая до сих пор думала, что мир состоит из таких же людей, как она, быстро взрослела. Глупенькая девочка начала понимать, что я совсем не похожа на нее. Но я не позволю ей раскусить меня.
— Извини меня, — к ней вернулись ее обычные манеры, — я не имела права отдавать приказание, не посоветовавшись с тобой. Я была озадачена тем, как бы помочь Джону. И хотела, чтобы на столе не было вина.
— Ничего страшного, Селия. — И я послала ей воздушный поцелуй. — Возможно, ты права. Если это может облегчить положение Джона, пусть так и будет.
— Я пойду прикажу им, — сказала она и выпорхнула из комнаты.
Я углубилась в бумаги. Мне не надо было подслушивать, чтобы понять, как будут разворачиваться события. Селия станет умолять Джона не пить больше. Джон, страдая от виски, выпитого накануне, и от потери гордости и самоуважения, жалобно согласится. Селия, сияя от радости, скажет, что она облегчит ему эту задачу. И, выйдя к обеду, он не увидит сияющего рубинового бокала и не почувствует соблазнительного аромата вина.
Так оно и будет, но после обеда, сопровождаемого моими скрытыми издевками и обольстительными улыбками, он найдет у себя в кабинете две свежие, слегка запотевшие бутылки виски и ключ в замке, чтобы остаться без помех наедине с ними.
