Рука Гарри легла на мое плечо, и я едва сдержалась, чтобы не стряхнуть ее.
— Это очень горькое время для нас обоих, — грустно произнес Гарри, уже забыв о голодных лицах и думая только о себе. — Конечно, я согласен, мы должны продолжить то, что начали. Эти проблемы стоят перед каждым помещиком. Сейчас время перемен. Никто не может остановить этот процесс. Нужно приспособиться к нему, вот и все. Было бы глупо для нас с тобой, Беатрис, вернуться к старому.
Я кивнула. Гарри нашел способ успокоить свою совесть, а себя я могу утешить тем, что мой любимый мальчик становится все ближе и ближе к заветной власти. Гарри кажется, что он страдает от перемен так же, как те люди, которых он лишил работы, поэтому он, подобно Понтию Пилату, умыл руки. Он рассматривает себя как часть исторического процесса перемен и не чувствует ни вины, ни ответственности за то, что происходит.
— У нас просто нет другого выбора, — спокойно и даже грустно сказал он.
Поэтому, когда к нам спустилась Селия в сопровождении двух нянь и нарядных ребятишек, уже предвкушающих жареного гуся, мы смогли обменяться безмятежными улыбками и пошли в обеденный зал, к столу, ломившемуся от яств, как будто всего в пяти милях отсюда не ползали в мерзлой траве голодные дети, выколупывая из земли остатки лакомств.
Это была очень суровая для Экра зима. Я гораздо реже ездила в деревню, поскольку не испытывала радости видеть вокруг угрюмые лица. Однажды ко мне кинулась выскочившая из коттеджа женщина и, положив руку на край коляски, со слезами попросила:
— Мисс Беатрис, пожалуйста, позвольте моему Вильяму починить для вас изгороди. Вы же знаете, он делает это лучше всех в графстве. Я не могу прокормить детей на то пособие, что мы получаем в приходе. Они совсем голодные, мисс Беатрис. Прошу вас, дайте моему мужу работу.
Тогда я обратилась мыслями к моему сыну, к моему Ричарду, картины его будущей чудесной жизни ясно возникали в моем мозгу, и я сказала, не отрывая глаз от ушей лошади:
— Очень сожалею, Бесси, но ничего не могу поделать. Мы сейчас используем только поденных рабочих. Если ваш муж хочет другой работы, пусть ищет ее получше.
Я поспешила послать лошадь вперед, чтобы Бесси, по крайней мере, не опозорила себя, зарыдав на людях. Мое лицо оставалось холодным и сдержанным, поскольку я не знала способа помочь им.
Гарри тоже оставался равнодушным. Когда он встречал кого-нибудь на улице и слышал жалобы на скудные заработки, на безразличие приходских властей, на угрозу работного дома, он пожимал в ответ плечами и говорил:
— А я что могу сделать? Я не более тебя, дружище, волен повлиять на порядки в нашем графстве.
И он совал руку в карман за шиллингом, как будто это могло спасти семью с четырьмя детьми на все время холодной долгой зимы.
Бедняки думали, будто я что-то имею против них. Но это было не так. Мне все время приходилось думать о других вещах: о майорате, о будущем партнерстве Ричарда и Джулии и о том, что я должна успеть распорядиться состоянием Джона за время его отсутствия. Больше того, я даже не стала огораживать общественную землю до весны, и наши крестьяне могли обеспечить себя даровыми дровами, торфом и хворостом.
Уже сколоченные заборы всю зиму простояли на задворках нашей конюшни, а я все откладывала и откладывала указание установить их.
— Нам пора заняться общественной землей, — не раз напоминал мне Гарри. — Ссуда мистера Ллевеллина обходится нам очень дорого. Мы обязательно должны весной посеять там пшеницу, и нам нельзя откладывать обработку этой земли.
— Я знаю, — ответила я, подняв глаза от писем. — Заборы готовы, и я уже заказала двадцать рабочих из работного дома. Но я хочу подождать, пока сойдет снег. Наши люди привыкли собирать там хворост и расставлять силки на кроликов. Как только земля будет огорожена, возникнет новая волна недовольства. Давай дождемся более теплой погоды.
— Очень хорошо, Беатрис, — сказал Гарри. — Ты лучше знаешь, что делать. Но нашим людям следует понять, что они слишком долго жили по старым законам. Я не знаю другого поместья в графстве, в котором придерживались бы прежних порядков так долго. Бесплатные дрова, бесплатная дичь, бесплатные пастбища, бесплатный сбор колосков, оставшихся от урожая, — нас буквально грабили все эти годы, Беатрис. Им следует быть нам благодарными.
— А они не чувствуют этого, — сухо ответила я. — Странно, правда?
Они действительно не испытывали к нам благодарности. Правда, я больше не слышала жалоб от женщин. Но когда я проезжала по деревне, я не встречала ни поклонов, ни приветливых улыбок. Разумеется, с грубостью мне не приходилось сталкиваться. Зарвавшегося наглеца я бы в мгновение ока выставила с моей земли. Но меня больше не любили, как прежде. И мне очень не хватало этой любви. Ну что ж, эту цену мне тоже придется заплатить.
Конечно, бедняки не любили и Гарри. Но в своем глупом невежестве они не обвиняли его так, как винили меня. Они знали, что он помешан на новшествах, но считали, что я должна была удержать его от этого. А сейчас, когда я встала на его сторону, вся сила их гнева упала на меня. Они даже считали, что я влияю на Гарри, хотя, если бы они порылись в своей короткой памяти, они бы вспомнили, какими глупыми были все начинания моего брата.
Погода удивительно соответствовала мрачным настроениям, царившим в Вайдекре. Зима все не кончалась и не кончалась, щедро одаривая нас то метелями, то ледяными туманами, постепенно сменившимися проливными дождями, которые пришлись как раз на период ягнения. В этом году мы потеряли ягнят больше, чем это случилось за несколько предыдущих лет. Частично в этом была виновата погода, но сыграло свою роль и то, что теперь мои работники не желали оставаться в хлеву долгими часами, чтобы заслужить мою улыбку. Пока я была с ними, они работали как следует, но стоило мне уехать домой, как они отправлялись вслед за мной, плюнув на работу.
Таким образом, в этом году нас ожидали меньшие прибыли от овец, чем я рассчитывала. И перспектива потерять часть денег заставила меня еще тверже держаться намеченных планов, пусть это стоило мне хорошего отношения наших крестьян.
Кроме того, нам не хватило сена и кормов. Поставленная перед выбором: либо забить часть стада, либо купить сено, — я предпочла первое. Ибо цены на сено были умопомрачительными, и окупить эти расходы оказалось невозможно.
Я проводила один холодный темный день за другим, склонившись над столом. И когда входил Страйд со свечами, моя голова уже раскалывалась от боли. Нам катастрофически не хватало денег. Заем мистера Ллевеллина был очень высоким, и прибыли не покрывали его, в таких условиях я даже не могла позволить себе купить высокосортные семена. Мне придется занимать деньги.
Опустив голову на руки, я ощутила реальный страх. Не тот страх, который охватывал меня при прыжке через высокое препятствие, и не тот постоянно сопровождавший меня страх перед всадником на черном коне. Это был другой, рассудочный, деловой страх. Черные цифры на белой бумаге оказались такими несговорчивыми. И даже тяжелый сейф под крышкой стола не успокаивал меня. Это только казалось, что там много денег. Нужно гораздо больше. Вайдекру нужно гораздо больше. И я очень боялась лондонских банкиров. Я боялась, что мне придется опять брать взаймы.
