ГЛАВА 12
При таких опытных советчиках, как загонщик Шоу и я, у Гарри были все шансы на успех, и первый день охоты в октябре превратился в одну долгую славную гонку, которая началась на общественной земле. Затем большой петлей мы обогнули поля за нею и убили лиса там, где лес Вайдекра граничит с вересковой пустошью. Это был старый опытный зверь. Клянусь, я уже охотилась за ним в последний год жизни папы. Тогда ему удалось уйти от своры наших гончих, но сейчас он стал тремя годами старше, папы уже не было в живых, и даже неопытный Гарри, который был начисто лишен охотничьего инстинкта, догадался, что хитрое животное стремится к воде, чтобы замести следы.
— Выпускай собак, Гарри, — кричала я, перекрывая лай гончих и грохот копыт, и ветер относил мои слова прочь.
Горн запел: «Ту-ру-у! Ту-ру-у!», лошади рванулись вперед, а за ними ринулись в свою атаку нетерпеливые гончие. Лис помчался от них из последних сил. Ему почти удалось ускользнуть, но они догнали его на самом берегу, и Гарри, с трудом протолкавшись среди голодных и злых собак, отрезал ему хвост и подал его, еще окровавленный, мне. Я поблагодарила и приняла приз затянутой в перчатку рукой. Этот дар я получала каждый охотничий сезон, начиная с одиннадцати лет, когда папа вымазал мне лицо отвратительно пахнущей липкой кровью.
Мама задохнулась от ужаса, увидев меня, измазанную кровью подобно первобытному дикарю, и готова была открыто возражать отцу, когда он сурово объяснил ей, что мне нельзя умываться.
— Ребенок пахнет лисицей, — сказала мама. Ее голос, дрожащий от гнева, внезапно упал до шепота.
— Это традиция. — Тон отца не допускал возражений.
Для него этого было достаточно, для меня — тоже. Видит бог, я не была разборчивой маленькой куклой, но, когда он размазал кровь по всему моему лицу еще не высохшим обрывком хвоста, я покачнулась в седле от отвращения. Однако я не упала, и я не стала умываться.
Я решила эту проблему по-своему и теперь, оглядываясь назад, понимаю, что это был способ, типичный для меня. Папа сказал, что мне нельзя умываться, пока кровь сама не сотрется. Я размышляла над этим несколько часов, пока кровь сохла, воняла и стягивала мою кожу, а затем отправилась к песчанику за нашими конюшнями, села там и терла лицо песком до тех пор, пока кожа не стала чистой.
— Ты умывалась, Беатрис? — строго спросил папа, когда мы встретились за завтраком на следующий день.
— Нет, папа, я просто стерла ее, — ответила я. — Можно, я теперь умоюсь?
Раскат ласкового смеха потряс зазвеневшие окна и серебряный кофейник.
— Стерла ее? Ах ты, моя любимая малышка! — стонал он от смеха, промокая глаза салфеткой. — Да, теперь можешь умыться. Ты не нарушила традицию, все в порядке. И сделала это совершенно по-своему, вот что смешно.
И сейчас, принимая окровавленный хвост от Гарри, я мыслями унеслась к той сцене. Запах свежей крови напомнил мне все так живо, будто это случилось вчера. Но папы уже нет со мной, и все теперь совсем не так.
— Хороший гон, мисс Лейси, — обратился ко мне один из молодых Хаверингов, сводный брат Селии, Джордж.
— Да, очень, — улыбаясь, отозвалась я.
— А как вы замечательно скакали! — В его глазах светилось почтение. — Я даже не мог уследить за вами. Когда вы взяли то последнее препятствие, я закрыл глаза, боясь, что нижний сук сбросит вас с лошади.
Я рассмеялась, вспомнив это.
— Представь, я тоже закрыла глаза, — призналась я. — Я так увлеклась, что забыла о всякой осторожности и бросила Тобермори на препятствие, даже не видя дерева. Когда я заметила, что между его ветвями и изгородью совсем нет места, было уже поздно. Я едва успела пригнуться в надежде, что мне удастся остаться невредимой. Так и произошло, но я даже почувствовала, как ветка оцарапала мне спину.
— Я слышал, что вы тоже принимали участие в скачке, — сказал Джордж, обратившись к Джону Мак-Эндрю, подскакавшему к нам.
Солнце вдруг засветило ярче, и мы улыбнулись друг другу.
— Это была просто мимолетная фантазия, — ответила я. — Доктор участвует в скачках лишь при очень высоких призах.
Яркие глаза Джорджа оглядели нас по очереди.
— Надеюсь, Тобермори не проиграл? — поинтересовался он.
— Нет. — И я улыбнулась Джону. — Но впредь я буду осторожнее.
Джордж рассмеялся, сделав на прощание комплимент Гарри, и мы остались вдвоем. Но сейчас на меня смотрел опытный врач, а не влюбленный.
— Вы бледны, — сказал он. — Вы нехорошо себя чувствуете?
— Уверяю вас, все в порядке. — Я улыбнулась, чтобы придать уверенности своим словам. Даже произнося эти слова, я ощущала слабость и тошноту.
— Я вижу, что нет, — кратко ответил доктор.
Он спешился и требовательно протянул мне руки. Я пожала плечами и, соскользнув с седла, позволила ему подвести меня к упавшему дереву. Когда я села, мне стало немного получше, и я почувствовала острый, холодный запах опавших листьев, идущий от земли.
— Что случилось? — спросил доктор. Он не отпускал моей руки, осторожно нащупывая мой пульс.
— Оставьте. — Я отобрала руку. — Доктор, я не могу себе позволить еженедельные консультации. Мне несколько нездоровится, потому что как раз прошлой ночью мы снимали пробу с вина из первого урожая Гарри. Это, надо сказать, настоящий уксус, и понадобится весь сахар Западной Индии, чтобы хоть немного подсластить его. Это вино обошлось нам в целое состояние, и, конечно, у меня теперь подлейшая головная боль — как из-за наших расходов, так и потому, что побаливает печень.
Доктор рассмеялся, совершенно не обиженный. Затем тактично оставил меня одну, отправившись поболтать со знакомыми. Теперь я могла спокойно прислониться к дереву и передохнуть.
Я, конечно, бессовестно лгала. Накануне мы действительно пили кислое вино нашего первого урожая. Я опять была беременна. И мне стоило много сил болтать и шутить с Гарри, Джорджем и Джоном Мак-Эндрю, в то время как внутри меня росло и зрело это подлое семя.
Тому, что Джордж не мог уследить за моей головокружительной скачкой, не приходилось удивляться. Я скакала для того, чтобы упасть. Хороший, сокрушительный удар освободил бы меня от этого бремени, но Тобермори был слишком хорошо натренирован, а я была слишком опытным наездником. Я совершала головокружительные прыжки, но оставалась все той же очаровательной наездницей, на вид невинной, как Диана Охотница, но на первом месяце беременности. Сегодня мне не повезло так же, как не повезло неделю назад, когда я обратилась к знахарке.
Ее поиски потребовали некоторых усилий, так как со времени исчезновения Мэг ни одна старая колдунья не пробовала свои силы в этом опасном искусстве. Я обратилась к Мэри, хорошенькой дочери миссис Ходжетт, уверив ее, что мне требуется приворотное зелье. Она непонимающе взглянула на меня, как на человека, которому никогда не может понадобиться нечто подобное. Но как я и предвидела, она знала имя одной старой дамы, живущей на общественной земле Хаверингов.
