На пиру мы с Георгом сидим рядом, смотрим на сестру, она, конечно, подле короля.
Он не спрашивает, завидую ли я. Ответ слишком очевиден, не стоит даже задавать вопроса.
— Никакая другая женщина с этим не справилась бы, — шепчет он. — Уж больно ей хочется усесться на трон.
— Мне ничего такого не хотелось, — отвечаю. — С самого детства только об одном мечтала — чтобы про меня не забыли.
— Ну, дорогая, пора расстаться с мечтой. — Брат может позволить себе подобную искренность. — Про тебя забыли до конца твоих дней. Мы оба теперь просто пустое место. Если мне чего удастся добиться, то только по ее милости. А тебе вообще не о чем и беспокоиться. Она будет единственной Болейн, о которой узнают люди. Ты — навеки пустое место.
Опять это выражение — „пустое место“. Слова брата будто выпускают из меня горечь, я смеюсь:
— Может, это и неплохо — быть пустым местом.
Мы танцуем допоздна, а потом Анна отсылает всех придворных дам, кроме меня.
— Я иду к нему, — заявляет она.
Ей не нужно объяснять, что она имеет в виду.
— Ты уверена? Вы все еще не женаты.
— Кранмер не сегодня-завтра станет архиепископом. Я отправляюсь во Францию вместе с королем, он настаивает, чтобы меня принимали как королеву. Он дал мне титул маркиза и земли. Я больше не могу говорить „нет“.
— Боже мой, тебе ведь и самой хочется! — Я вдруг поняла: ей тоже не терпится. — Полюбила его наконец?
— Нет, конечно. — Она просто отмахнулась от такой смешной мысли. — Но я его столько времени держу на расстоянии вытянутой руки, что он почти сошел с ума, и я вместе с ним. Я сама так от него завожусь, от всех этих ласк и объятий, уже готова лечь с последним конюхом. Он мне торжественно пообещал. Я почти сижу на троне. Я должна пойти к нему сейчас, сегодня же.
Я налила ей воды в кувшин, пока она мылась, согрела полотенце.
— Что ты наденешь?
— То платье, в котором танцевала. И мою новую корону. Я хочу прийти к нему как королева.
— Лучше бы тебя проводил Георг.
— Он сейчас придет, я ему уже сказала.
Она вымылась, забрала у меня полотенце. Тело в свете камина и свечей прекрасно, как у дикого зверя. В дверь тихонько постучали.
— Открой ему, — приказала Анна.
Я помедлила, она уже надела нижнюю юбку, но больше на ней ничего нет.
— Давай открывай, — упрямо повторила она.
Я пожала плечами, открыла дверь. Георг в ужасе отшатнулся, увидев обнаженную грудь сестры, темную, распущенную гриву волос.
— Входи, — беззаботно кивнула она. — Я почти готова.
Он, по-прежнему потрясенный, бросил на меня вопросительный взгляд, вошел в комнату, уселся в кресло у камина.
Анна, держа корсаж у груди, повернулась спиной к брату — зашнуруй. Он поднялся на ноги, принялся продергивать шнуровку крест-накрест в дырочки. Каждый раз, когда рука касалась ее кожи, я видела — она закрывает глаза, наслаждаясь этими нежными прикосновениями. Лицо Георга потемнело, он мрачно выполнял приказ.
— Что еще? — спросил он. — Завязать шнурки на ботинках? Почистить обувь?
— Разве тебе не нравится меня ласкать? — Голос такой дразнящий. — Я и королю гожусь.
— Ты и для борделя годишься, — резко бросил он. — Надевай плащ, коли готова.
— Но скажи, меня всякий захочет, да? — Она уставилась ему прямо в глаза.
Георг помедлил с ответом.
— Зачем ты меня спрашиваешь? У половины придворных дрожат коленки, едва они тебя завидят. Чего еще тебе надобно?
— Мне все надобно, — ответила без улыбки. — Я хочу, чтобы ты, Георг, сказал прямо тут при ней, при Марии, что я лучше всех.
Он тихо рассмеялся.
— А, вечное соперничество, — проговорил он медленно. — Анна, маркиз Пемброк, ты самая желанная и самая богатая в нашем семействе. Обошла нас обоих. Скоро обойдешь и наших достопочтенных папашу и дядюшку — можешь этим гордиться. Чего тебе еще надобно?
Она вся сияла, пока он говорил, но при последнем вопросе сникла, словно от страха, должно быть, вспомнила проклятия женщин на рынке, крики мужчин: „Шлюха“.
— Я хочу, чтобы все это знали.
— Ну, что, отвести тебя к королю? — деловым тоном осведомился Георг.
Анна взяла его под руку. Я увидела, как напряглось ее тело, как она улыбнулась брату.
— Ты, наверно, не прочь отвести меня к себе в спальню?
— Если хочешь пойти на плаху за кровосмешение — пожалуйста.
Она игриво хохотнула:
— Ну ладно. Тогда к королю. Но помни, Георг, ты мой придворный, как и все остальные.
Он склонил голову и повел ее. Я слышала их шаги, сначала в парадной зале, потом на лестнице. Подождала, пока хлопнула дверь. Подумала, Анна, верно, впрямь хочет все на свете. Ее ожидает ночь с королем, а она медлит, чтобы еще разок помучить родного брата.
Она вернулась на заре, в одежде полный беспорядок. Георг привел ее обратно, мы вместе раздели Анну и уложили в постель. Она слишком устала, не в силах даже вымолвить и слова.
— Итак, дело сделано? — спросила я, когда она закрыла глаза.
— И не раз, осмелюсь заметить, — отозвался брат. — Я ждал прямо под дверью, пытался поспать в кресле. Пару раз за ночь они меня будили криками и возней. Дай Бог, теперь появится наследничек.
— Ты думаешь, он точно на ней женится? Не устанет от нее теперь, когда своего добился?
— Месяцев на шесть их хватит. Теперь, когда она и себе кое-какое удовольствие доставила, может, подобреет к нему, а заодно — о Боже — и к нам.
— Если она будет еще добрее к тебе, окажется в твоей постели быстрее, чем в королевской.
Георг потянулся, зевнул, лениво улыбнулся мне с высоты своего немалого роста.
— Она просто с ума сходила от желания, а девать его было некуда. Ну прямо распирало ее, а теперь поуспокоится. Дай Бог, появится ребеночек в животе, кольцо на пальце и корона на голове. Vivat Anna! Славно потрудилась — дело наконец сделано.
Анна все еще спала, и я подумала — если пойти в покои к дядюшке, наверно, удастся повидать Уильяма. В замке царила утренняя суматоха, на подходе к кухне громоздились повозки с охапками хвороста, грудами древесного угля, корзинами фруктов и овощей с рынка, молоком, мясом, кругами сыра с окрестных ферм. В дядюшкиных комнатах — обычная суета большого хозяйства. Служанки метут полы, прибирают в парадных комнатах, поварята закладывают поленья в камины, раздувают почти потухшие угли.
Дворяне на службе у дядюшки живут в маленьких комнатенках прямо рядом с парадным залом, солдаты спят в оружейной. Неизвестно, где Уильям. Я прошла в зал, кивком поздоровалась с парой придворных, притворилась, что пришла повидаться с дядюшкой или с матерью.
