Вступление в Лондон оказалось безрадостным, да и коронация, торжество в давящей тишине, не лучше. Анна в малиновом бархатном платье, отделанном мягчайшим, белейшим горностаевым мехом, в пурпурной мантии, мрачна как грозовая туча.
— Разве ты не счастлива, Анна? — спрашиваю, поправляя шлейф ее платья.
Улыбка Анны больше похожа на гримасу.
— Я — самая счастливая, — роняет она с горечью, цитируя свой же девиз. — Самая счастливая, разве не так? Достигла всего, чего желала, хотя никто в это не верил. Но я верила в себя, и вот — я королева, жена короля Англии, я сбросила с трона Екатерину, заняла ее место, я — счастливейшая женщина на свете.
— И он тебя любит, — подхватываю я, памятуя о том, как переменилась моя жизнь из-за любви хорошего человека.
Анна пожимает плечами.
— Да, конечно, — равнодушно говорит она и поглаживает живот. — Если бы только знать, что будет мальчик. Ах, если бы во время коронации принц уже лежал в колыбели.
Я неловко глажу сестру по плечу. С тех пор как мы перестали делить постель, нам нечасто случается прикоснуться друг к другу. У нее куча камеристок, я больше не расчесываю ей волосы, не шнурую платье. Она по-прежнему близка с Георгом, а от меня все больше отдаляется. Она украла моего сына, теперь нас разделяет глубокая невысказанная обида. Но странно — я чувствую, она вверяет мне свою слабость. Королевское достоинство сползает с нее как глазурь со статуэтки.
— Не так долго осталось ждать, — нежно говорю я.
— Три месяца.
В дверь постучали, вошла Джейн Паркер, лицо горит от возбуждения.
— Вас ждут! — выпалила она, задыхаясь. — Пора! Готовы?
— Вы что-то сказали? — холодно переспрашивает Анна.
В одно мгновение моя сестра прячется за маской истинной королевы. Джейн делает реверанс.
— Прошу прощения, ваше величество. Я хотела сказать, ваше величество уже ждут.
— Я готова.
Анна поднимается на ноги. Придворные входят в комнату, дамы берутся за длинный шлейф, я поправляю ей прическу, чтобы длинные темные волосы красиво лежали на плечах.
На мою сестру, девчонку из семьи Болейн, сейчас возложат корону королевы Англии.
Ночь после коронации я провела с Уильямом, в своей спальне в Тауэре. Я делила комнату с Мадж Шелтон, но она шепнула, что не вернется до утра. Мы с мужем улизнули, не дожидаясь конца праздника, заперли дверь, подбросили дров в камин, разделись и не торопясь предались любви. Среди ночи проснулись, обнялись и снова задремали, а в пять часов, когда уже начинало светать, проснулись счастливые, опустошенные и страшно голодные.
— Пойдем, — сказал мне Уильям. — Надо найти что-нибудь поесть.
Мы оделись, я взяла накидку с капюшоном, чтобы скрыть лицо, и выскользнули из спящего Тауэра на лондонские улицы. Казалось, половина жителей города валяется пьяная в канавах, ведь повсюду било из фонтанов даровое вино — отметить триумф Анны. Переступая через лежащие тела, мы отправились вверх по холму к францисканскому монастырю.
Идем рука об руку, не беспокоясь, что нас увидят — весь город пьян. Уильям привел меня к лавке пекаря, посмотрел наверх — идет ли дым из кривой трубы.
— Пахнет хлебом! — объявила я, втянув носом воздух, и сама удивилась, что такая голодная.
— Постучусь, пожалуй. — Уильям стукнул молоточком в боковую дверь.
Послышался приглушенный шум, дверь резко распахнулась, на пороге мужчина, красное лицо припорошено мукой.
— Могу я купить хлеба? — спросил Уильям. — И позавтракать?
Пекарь только моргал — на улице уже совсем светло.
— А деньги у вас есть? — угрюмо осведомился он. — Бог свидетель, у меня у самого ничего не осталось.
Уильям потянул меня в пекарню. Внутри тепло, пахнет упоительно. Все запорошено мукой, даже стол и табуреты. Уильям обтер сиденье своим плащом и усадил меня.
— Немного хлеба, — попросил он. — Две кружки эля. Фрукты для дамы, если найдутся. Сварите пару яиц, может быть, еще чуть-чуть ветчины или сыра — словом, чего-нибудь вкусненького.
— Я только что посадил в печь первую порцию хлеба, — проворчал пекарь. — Сам еще не завтракал. Где уж бегать за ветчиной для господ.
Блеснула, звякнула серебряная монета, и мигом все изменилось.
— У меня в кладовой найдется превосходная ветчина и кусок сыра, только что из деревни, мой кузен сам делал. Сейчас встанет жена и нальет вам по кружечке эля. Она отлично варит пиво, вкусней во всем Лондоне не найти.
— Благодарю вас, — вежливо ответил Уильям и подмигнул мне. Уселся рядом, рука удобно покоится у меня на талии.
— Только что поженились? — спросил пекарь, вынимая хлеб из печи.
— Да, — ответила я.
— Совет да любовь, — произнес он с сомнением, выкладывая хлеб на деревянный прилавок.
— Аминь! — спокойно сказал Уильям. Притянул меня к себе, поцеловал в губы, шепнул на ухо: — Я буду любить тебя вечно.
Уильям проводил меня до калитки, ведущей в Тауэр, сам он собирался нанять лодочника и спуститься по реке через шлюзовые ворота. Мадж Шелтон уже успела вернуться, но была так поглощена своими делами — она поспешно переодевалась и причесывалась, что даже не спросила, куда я так рано выходила. По-видимому, добрая половина двора проснулась сегодня утром в чужих постелях. Успех Анны, возлюбленной, ставшей женой, вскружил голову каждой незамужней девчонке в королевстве.
Я ополоснула руки и лицо, сменила платье, чтобы идти с Анной и остальными дамами к заутрене. В первый день после коронации Анна оделась роскошно — темное платье и чепец расшиты драгоценными камнями, длинная нитка жемчуга дважды обвивает шею, как всегда, золотая подвеска с буквой „Б“ — Болейн, в руках — молитвенник в золотом переплете. Кивнула мне, я присела в глубоком реверансе. Следую за подолом ее платья, будто это большая честь для меня.
После мессы и завтрака с королем Анна занялась преобразованием своего двора. Многие из слуг королевы Екатерины без труда перенесли свою преданность на Анну. Как и все мы, следуют за восходящей звездой, а не за потерпевшей неудачу королевой. Я заметила в списке имя Сеймур.
— Собираешься сделать эту девчонку Сеймур придворной дамой? — полюбопытствовала я.
— Которую? — лениво поинтересовался Георг, придвигая к себе список. — Агнесса, говорят, известная шлюха.
— Джейн, — ответила Анна. — У меня будут тетя Елизавета и кузина Мария. Достаточно Говардов, чтобы перевесить влияние одной-единственной Сеймур.
— Кто просил за нее? — осведомился Георг.
— Все непрерывно просят, — устало ответила Анна. — Думаю, одна-две дамы из других семей будут кстати, не могут же Говарды получить все.
— А почему бы и нет? — рассмеялся Георг.
