Генрих усадил меня на скамью подле окна, нежно положил руку мне на корсаж:
— Не слишком туго зашнуровано?
— Нет, — усмехнулась я. — Еще совсем рано, ваше величество. Еще почти ничего не видно.
— Молись, чтобы на этот раз получился мальчик.
Я улыбнулась безрассудной улыбкой Болейнов.
— Даже не сомневайтесь. Помните, про малышку Екатерину я никогда не говорила — будет мальчик. На этот раз я совершенно уверена — мальчишка. Может, назовем его Генрихом?
Моя беременность принесла семье немало благ. Отец стал виконтом Рочфордом, а Георг именовался сэр Георг Болейн. Матушке, как виконтессе, разрешалось теперь носить пурпур. Мужу моему был пожалован еще кусок земли, вдобавок к его растущему поместью.
— Похоже, мне надо поблагодарить вас, мадам. — Муж решил сесть рядом со мной за ужином и угождать мне, отрезая лучшие кусочки мяса. Взглянув туда, где сидел король, я улыбнулась, заметив — Генрих смотрит в нашу сторону.
— Всегда рада оказаться полезной, — вежливо ответила я.
Он откинулся в кресле, улыбнулся, но в глазах стояла тоска, тоска пьяницы.
— Итак, нам предстоит еще один год — вы при дворе, я в свите короля, и мы редко друг друга видим и еще реже разговариваем. Вы — любовница, я — монах.
— Не знала я, что вы решили вести воздержанную жизнь. — Я постаралась, чтобы голос мой звучал спокойно.
У него хватило вежливости улыбнуться.
— Я женат, вы замужем. Откуда мне взять наследников для моего нового поместья, если не от жены?
Я кивнула. Мы оба несколько мгновений молчали.
— Вы правы, мне очень жаль, — наконец проговорила я.
— Если опять родится девочка и он потеряет к вам интерес, вас пошлют домой, ко мне. Вы снова станете моей женой, — сказал он как бы между прочим. — Как вы думаете, мы поладим, вы, я и два маленьких бастарда?
— Мне неприятно слышать это слово, милорд. — Я взглянула ему прямо в глаза.
— Осторожно, — напомнил он, — за нами наблюдают.
На моем лице тут же появилась ничего не значащая придворная улыбка.
— Кто наблюдает? Король? — Я не хотела оборачиваться.
— И ваш отец.
Я взяла хлеб, принялась потихоньку отщипывать маленькие кусочки, делая вид — мы говорим о пустяках.
— Мне неприятно слышать, когда вы так говорите о Екатерине. Она носит ваше имя.
— Так что — я должен ее за это любить?
— Мне кажется, когда вы ее увидите — сразу полюбите. Такая красивая девочка. Не могу представить, чтобы вы ее не полюбили. Надеюсь, смогу побыть с ней этим летом в Гевере. Она уже, наверно, учится ходить.
Он опустил глаза:
— Так вот чего вам на самом деле хочется, Мария. Вы любовница короля Англии, а ваше заветное желание — жить в маленьком замке и учить дочку ходить.
Я усмехнулась:
— Глупость, правда? Но так и есть. Ни на что на свете не променяла бы такой возможности.
Он покачал головой, начал ласковым голосом:
— Мария, поправьте меня, если я ошибаюсь. Мне раньше казалось — вы меня просто использовали, я очень сердился на вас и эту волчью стаю — вашу драгоценную семейку. А теперь мне вдруг пришло в голову, это мы на вас наживаемся. Мы все благоденствуем и преуспеваем, а вы между всеми нами как кусок бисквита, брошенного в пруд уткам — всяк надкусывает, всяк ест живьем. Наверно, вам надо было выйти замуж за кого-то, кто бы вас любил, заботился о вас и без перерыва делал вам младенцев, чтобы вы могли их сами кормить.
Представив себе эту картину, я только улыбнулась.
— Хотели бы вы быть замужем за таким человеком? Мне бы это понравилось. Я бы хотел, чтобы вы жили с тем, кто вас любит и никому не отдает, как бы выгодно это ни казалось. Когда я пьян и грустен, мне иногда хочется набраться храбрости и стать таким человеком.
Я молчала, не отвечая, пусть любопытные соседи по столу отвлекутся на что-нибудь еще.
— Что сделано — сделано, — мягко проговорила я. — Все было за меня решено, раньше, чем я выросла и научилась думать самостоятельно. Уверена, милорд, вы совершенно правы, подчиняясь желанием короля.
— Я могу, по крайнем мере, употребить свое влияние хотя бы раз и уговорить его отпустить вас в Гевер этим летом. Хоть это я могу для вас сделать.
— Как я была бы рада, — прошептала, глядя ему прямо в лицо и чувствуя, как мои глаза наполняются слезами — снова увидеть крошку Екатерину. — Да, милорд, я была бы несказанно рада.
Уильям сдержал свое слово. Поговорил с моим отцом, поговорил с дядей. И в конце концов поговорил с королем. Мне разрешили удалиться в Гевер на все лето, проводить время с Екатериной в прогулках по яблоневому саду.
Георг дважды без предупреждения являлся с визитом, влетал галопом во двор замка, без шляпы, без камзола, так что все служанки просто умирали от восторга и желания. Анна донимала брата вопросами — что делается при дворе, кто за кем ухаживает, но он был утомлен и молчалив, часто в знойный полдень поднимался по каменным ступеням в часовенку наверху, где на потолке плясали отблески воды из замкового рва. Там он преклонял колени и проводил часы в молчании — молился, мечтал, Бог ведает.
Он был страшно недоволен женой. Джейн Паркер никогда не приезжала с ним в Гевер, он ей не разрешал. Эти дни, проведенные с нами, не предназначались для ее любопытных глаз и постоянной, жадной жажды скандала.
— Она просто какое-то чудовище, — как-то раз в разговоре со мной бросил он. — Ровно как я боялся — просто ужасно.
Мы сидели в маленьком садике, разбитом у въезда в замок. Деревья и изгороди скульптурно подстрижены, являя собой истинные произведения искусства. Каждый кустик, каждый цветок на своем месте, все цветет и благоухает. Мы уселись втроем на каменной скамье подле фонтана, издававшего негромкий, мелодичный шум — словно дождь, стучащий по крыше дома. Георг удобно устроил темноволосую голову у меня на коленях. Я откинулась на спинку скамьи, закрыла глаза.
Анна сидела на другом конце скамьи.
— И впрямь ужасно?
Он открыл глаза, но вставать поленился. Поднял руку, стал загибать пальцы, подсчитывая грехи жены:
— Во-первых, она отвратительно ревнива. Я за дверь не могу ступить без того, чтобы она не принялась за мной следить. Она из ревности затевает такие невзаправдашние битвы.
— Невзаправдашние? — удивилась Анна.
— Ты знаешь, что я имею в виду, — нетерпеливо бросил он и вдруг начал фальцетом: — Если я вас снова увижу с этой фрейлиной, сэр Георг, тогда все уже будет ясно! Если вы с этой девушкой еще раз приметесь танцевать, сэр Георг, придется мне поговорить и с вами, и с ней.
— До чего отвратительно, — согласилась Анна.
