Королева не отступает.
— Я хочу увидеть дочь, мы не были вместе уже много месяцев, — упрямо повторяет она.
— Возможно, я пошлю ее к вам.
Королева кивает, все придворные напрягают слух, ясно: ей не принимать участия в летних поездках двора.
— Благодарю вас. — Королева полна истинного достоинства. — Вы очень добры. Мария писала, что делает большие успехи в греческом и латыни. Надеюсь, вы убедитесь, что она истинная принцесса.
— Греческий и латынь не помогут ей родить сыновей и наследников, — бросает король. — Не стоит растить из нее грамотея с согбенной спиной. Как вам известно, мадам, главный долг принцессы — стать матерью короля.
Дочь Изабеллы Испанской, одна из самых умных и образованных женщин Европы, сложив руки на коленях, разглядывает дорогие кольца на тонких пальцах.
— Разумеется, мне это известно.
Генрих вскакивает на ноги и хлопает в ладоши. Музыканты только и ждут его приказа:
— Играйте контрданс! Потанцуем перед обедом!
Музыканты играют веселую заразительную джигу, кавалеры бросаются на поиски пары. Генрих идет ко мне, я встаю, но он улыбается и подает руку Анне. Опустив глаза, она проходит, даже не взглянув в мою сторону. Широкий подол платья задевает мне колени, я вынуждена сделать шаг назад, чтобы освободить дорогу — все должны отступить, если идет Анна. Поднимаю глаза и встречаю безучастный взгляд королевы — смотрит, словно мы распускаем хвосты как два голубя-соперника на голубятне. Не имеет значения, кто победит, всех съедят в свое время.
Я как в лихорадке жду, когда же наконец двор отправится в летнее путешествие, а я — в Гевер, к детям. Мы медлим, потому что кардинал Уолси и король никак не могут решить, куда ехать в первую очередь. Кардинал, поглощенный переговорами с новыми союзниками Англии против Испании — Францией, Венецией и Папой, хочет, чтобы двор оставался поблизости от Лондона. Если дело пойдет к войне, с королем легко будет связаться.
Но в городе царит чума, чума бушует в портовых городах, а Генрих ужасно боится заболеть. Ему хочется уехать подальше, в сельскую местность, к чистой воде, оставив толпы просителей и нищих в городской духоте. Кардинал спорил как мог, но Генрих, желая избежать болезни и смерти, непреклонен. Он доедет до самого Уэльса, навестит принцессу Марию, но вблизи Лондона не останется.
Я никуда не могла двинуться без позволения короля и без сопровождения брата. Я нашла обоих на огороженном корте, они играют в теннис на самом солнцепеке. Когда я подошла, мяч, посланный Георгом, с треском отскочил от нависающей крыши и скатился на землю, но король подоспел и мощным ударом отправил его в угол. Георг вскинул руку, как фехтовальщик, признавая поражение, и снова подал мяч. Анна и другие дамы сидят в тени на краю корта, изящные и свежие словно статуи в фонтане, изысканно одетые, все, как одна, в ожидании благосклонного взгляда короля. Я стиснула зубы, подавила мгновенное желание очутиться возле сестры, затмить ее, вместо этого встала сзади, пусть король сначала закончит игру.
Он победил, разумеется. Разыгрывая финальное очко, Георг убедительно проиграл. Дамы захлопали в ладоши. Король, раскрасневшийся, улыбающийся, повернулся и тут заметил меня:
— Надеюсь, ты не ставила на брата?
— Никогда не рискну ставить против вашего величества в игре, где требуется ловкость. Слишком забочусь о своем скромном состоянии.
Улыбаясь, он взял у пажа полотенце, обтер потное лицо.
— Но я здесь, чтобы просить о милости, — продолжила поспешно, пока нас не успели прервать. — Мне хотелось бы повидать наших сына и дочь, прежде чем двор отправится в путешествие.
— Один Бог знает, когда мы тронемся. — Генрих поморщился. — Уолси продолжает настаивать…
— Если выехать сегодня же, недели не пройдет, как я вернусь, и поеду с вами, куда бы вы ни решили отправиться.
Ему не хочется меня отпускать. Он больше не улыбается. Я взглянула на Георга, прося о помощи.
— Вернешься и сможешь нам рассказать, как поживает малыш! Не сомневаюсь, красив и силен, как отец. Няня говорила, у него светлые волосы?
— Они у всех Тюдоров золотые. Но никто меня не убедит, что он краше своего отца.
Как раз вовремя. У Генриха не успело испортиться настроение, он снова улыбнулся:
— Ты мне льстишь, Мария!
— Ваше величество, пока мы не уехали, так хочется убедиться, что о нем хорошо заботятся.
— Ладно, — произнес король беспечно, его глаза скользнули с меня на Анну. — Я найду чем заняться.
Дамы заулыбались, потому что он посмотрел в их сторону, некоторые даже осмелились кивнуть, повернуться, кокетливо встряхнуть головой, словно дрессированные пони. Лишь Анна взглянула на короля и отвела глаза, будто его внимание не имело никакого значения. Ее улыбка досталась Франциску. Простой поворот головы манил к себе, любой другой женщине такого не достичь, даже прошептав обещание любви. Франциск моментально подскочил и поднес ее руку к губам.
Лицо короля потемнело. Я изумилась безрассудству сестры. Генрих накинул полотенце на шею и вышел с теннисного корта. Дамы повскакали на ноги и одновременно нырнули в реверансе. Анна оглянулась вокруг, не спеша высвободила руку и сделала реверанс — сама по себе.
— Вы хоть наблюдали за игрой? — резко спросил король.
Анна выпрямилась, беспечно улыбнулась, словно его недовольство ничего не значило.
— Ну, примерно половину я видела.
Его лицо потемнело.
— Только половину?
— Зачем смотреть на соперника, когда на корте ваше величество?
Мгновение тишины — и он наконец расхохотался. Все придворные подобострастно рассмеялись вслед за ним, будто не они секунду назад затаили дыхание, испугавшись ее наглости. Насмешливая улыбка Анны, как всегда, ослепительна.
— Игра не имеет смысла, если видеть только половину, — возразил король.
— Я смотрела на солнце, не обращая внимания на тень, — парировала она. — Видела только дневной свет, вместо темноты ночи.
— Это я солнце?
— Ослепительное, — прошептала Анна, и слово это звучало так интимно, так обольстительно, — ослепительное…
— Вы находите меня ослепительным?
Она широко раскрыла глаза, удивляясь его непонятливости:
— Солнце, ваше величество. Солнце сегодня ослепительное.
Гевер — серый островок с башенками среди сочной зелени кентских лугов. Мы въехали через беспечно оставленные открытыми ворота в восточной части парка и увидели замок, а за ним — закат. Красные черепичные крыши сверкают в золотистом свете, серый камень стен отражается в неподвижной воде рва, кажется, тут два замка, один над другим — вот он, мой дом из страны грез. Во рву, касаясь друг друга клювами, плавает пара диких лебедей, изогнув шеи так, что вместе получается сердечко. Два плывут, два отражаются — четыре лебедя, а вокруг них на воде качается замок.
