— Благодарю вас, — расхохоталась я.
Положил руку мне на рукав, удерживая вблизи.
— Когда король и ваша сестрица поженятся, вас выдадут замуж за того, кого они выберут.
— Наверно. — Я глядела прямо в его открытое, загорелое лицо.
— Значит, вам надо поторопиться, успеть до замужества сестры, если хотите выйти замуж за человека со скромным поместьем — хорошенький домик и немного земли в придачу. Чем дальше, тем трудней будет уехать.
Я молчала, только чуть отодвинулась. Улыбнулась сладкой улыбкой, стрельнула глазами из-под ресниц.
— Но мне никто руку и сердце не предлагал. Похоже, придется остаться вдовой до конца моих дней, раз никто не просит меня выйти за него замуж.
Впервые у Уильяма не нашлось что ответить.
— Но я думал… — начал он.
Я рассмеялась коротким, довольным смешком, опустилась в низком реверансе, повернулась, чтобы уйти. Наверху лестницы обернулась, заметила — Уильям бросил шляпу наземь и топчет ее в ярости ногами. До чего же приятно, каждая женщина знает, походя поймать в сеть красавчика-мужчину.
Я уже неделю его не видела, хотя и на конюшню заглядывала, и по саду гуляла, и у реки бродила — везде, где он мог бы меня отыскать. Однажды вся дядюшкина свита скакала мимо наших окон, так я все вглядывалась, но как узнаешь одного — из двухсот-то всадников в цветах дома Говардов. Я знала, что веду себя как дура, но мне казалось — что тут плохого, просто пококетничаю с кавалером, подразню его немножко.
Прошла одна неделя, за ней другая — его все нет. Жарким апрельским утром мы с дядюшкой наблюдали, как король и Анна играют в шары. Я, будто между прочим, спросила:
— Этот человек, как его там, Уильям Стаффорд, он все еще у вас на службе?
— Да, — отозвался дядюшка, — но я ему дал месяц отпуска.
— Он уехал?
— Ему приспичило жениться, так он мне сказал. Отпросился у меня поговорить с отцом и прикупить новое жилье для молодой жены.
Мне показалось — земля качнулась под ногами.
— А я думала — он уже женат. — Ничего лучше мне в голову не пришло.
— Нет, он страшный повеса и дамский угодник, — машинально ответил дядюшка — его больше занимали Анна и король. — Вскружил голову одной придворной даме, она надеялась выйти замуж, хотела оставить придворную жизнь ради него и что у него там есть — курятник, да и только. Можешь себе такое вообразить?
— Вот глупость-то. — У меня пересохло во рту. Я с трудом сглотнула.
— А он, не сомневаюсь, помолвлен с какой-нибудь деревенской простушкой. Ждал, наверно, пока она подрастет. А теперь отпросился у меня на месяц и поехал жениться. Но уже скоро вернется. Он надежный человек, я им дорожу. Он тебя провожал в Гевер, да?
— Дважды. И подыскал детям пони.
— Он в лошадях отменно разбирается. И далеко пойдет. Я собираюсь его повысить, назначить главным конюшим. — Дядюшка помедлил, потом внезапно повернулся ко мне, окинул пронзительным взглядом. — Он что, и с тобой пытался заигрывать?
Я спокойно выдержала его взгляд, бросила небрежно:
— Что? Он же вам служит. Конечно нет.
— Ну и отлично, — кивнул дядюшка. — А то ему только палец дай, уж он свое возьмет.
— Со мной это дело не пройдет, — заверила я.
Мы с Анной уже переоделись в ночные рубашки и отпустили служанок, когда в дверь постучали знакомым стуком.
— Георг, кому бы еще, — сказала Анна. — Входи же.
Наш красавчик-братец ввалился в комнату с кувшином вина и тремя стаканами.
— Пришел поклониться божеству красоты. — Он был хорошенько навеселе.
— Входи, входи, — пригласила я. — Мы поистине прекрасны.
Он пинком закрыл за собой дверь.
— Куда лучше при вечернем освещении, — заявил он, тщательно изучая наши лица. — Боже мой, Генрих, наверно, с ума сходит при мысли, что одна у него была, другую он хочет и ни одной ему не достается.
Анне явно не по вкусу напоминание, что я была любовницей короля.
— Он со мной всегда так внимателен.
Георг закатил глаза. Подмигнул мне:
— Винца?
Мы разобрали стаканы, брат подкинул в камин еще одно полено. За дверью послышался какой-то звук. Георг, неожиданно быстро и проворно, подскочил к двери, распахнул ее настежь. Там стояла Джейн Паркер, пытаясь распрямиться — только-только оторвалась от замочной скважины.
— Моя дорогая женушка! — медоточивым голосом проворковал Георг. — Если хочешь затащить меня в постель, просто попроси, незачем сюда подкрадываться — это спальня сестры.
Она покраснела до корней волос и уставилась на Анну в глубине комнаты — сорочка соскользнула с голого плеча, рядом я в ночной рубашке у камина. Что-то в ее взгляде заставило меня вздрогнуть. Она всегда так глядит, что становится стыдно, словно и впрямь чем нехорошим занята. Но нет, теперь она смотрит на нас троих, будто хочет быть с нами в заговоре, будто мечтает выяснить все наши секреты и грязные делишки.
— Я проходила мимо и услышала голоса, — попыталась оправдаться Джейн. — Побоялась, вдруг кто-то побеспокоил леди Анну. Как раз собиралась постучать, узнать, все ли у нее в порядке.
— Постучать? Ухом? — воскликнул Георг. — Или носом?
— Брось, Георг, — внезапно вмешалась я. — Все в порядке, Джейн. Георг зашел на минутку выпить и пожелать нам спокойной ночи. Он скоро придет, не волнуйся.
Она меня и не поблагодарила за защиту.
— Придет он или нет, его дело. Пусть хоть на всю ночь здесь остается, если ему тут так нравится.
— Убирайся, — резко сказала Анна, словно выяснять что-то с Джейн было ниже ее достоинства.
Георг почтительно поклонился и захлопнул дверь прямо перед носом у жены. Повернулся к нам, расхохотался, сказал громко — пусть слышит, если хочет:
— Вот гадюка! Мария, не стоит обращать на нее внимание. Учись у Анны. „Убирайся“. Боже мой! Отлично сказано: „Убирайся“.
Он присел у камина и налил всем нам еще вина. Протянул один стакан мне, другой Анне. Поднял третий, собираясь сказать тост.
Анна не подняла своего стакана, не улыбнулась брату.
— В следующий раз, — заметила сестра, — изволь подавать мне первой.
— Что? — Он не сразу сообразил, о чем она говорит.
— Когда наливаешь вино, первой подавай бокал мне. Когда стучишься в дверь, спрашивай разрешения войти у меня. Я буду королевой, Георг, пора тебе научиться обращаться со мной, как с королевой.
Он не вспылил, не то что в первое время, когда только вернулся из Европы. Понял за это время — Анна обладает немалой властью. Ей нипочем поссориться даже с дядюшкой, не говоря уже об остальных верных ей придворных. Ей все равно, кто ее ненавидит, пока король у ее ног. Теперь она кивком головы может уничтожить любого на своем пути.
