Бим не спит. Все это время у него в комнате было тихо, но сейчас до меня донеслись оттуда какие-то звуки, и я встаю, чтобы выяснить, в чем дело. Подойдя к двери, я постучал; я нарочно сначала стучусь, потому что насмотрелся кинофильмов и телесериалов про то, как подростки переживают, когда родители приводят домой своих новых любовников, и хотя мы с Сестрой никакие не любовники, я не исключаю того, что Бим мог так решить, и эти мысли вызвали у него ревность, удивление, обиду — мало ли как это могло повернуться в голове подростка, подумал я и потому сначала постучал, показывая ему, что уважаю его личную территорию и жду, когда он разрешит мне войти, если он не против, а если он против, я не буду настаивать, а лучше вернусь к себе па диван и продолжу работу над заметками о Финляндии, у меня еще уйма работы, есть еще уйма вещей, на которые я не успел обратить внимание или как-то затронуть, большей частью, вероятно, таких, которых лучше всего и не знать; стучась к Биму, я как бы говорю ему: «Привет, дружище! Я пришел с миром!» Наконец Бим откликнулся; получив разрешение, я открываю дверь и вижу — Бим в одних трусах сидит перед компьютером. Он играет в мотоциклетные гонки — забава невинная и одновременно, как я об этом читал, развивающая моторику руки и способность разрешать проблемы в других областях жизни; я не разделяю скептического отношения к компьютерным играм, не раз деляю и хочу ясно дать понять это Биму, чтобы он знал мою позицию. Интересно! — говорю я. Но слово выбрано неудачно. Кто же так делает: войти в комнату подростка и сказать «Интересно!» Подросток на это подумает: «Иди ты со своим „интересно»!» Надо было выбрать другое слово, но что сказано—то сказано. Я присаживаюсь на кровати и гляжу, как он играет. У него неплохо получается. Он участвует в мотокроссе через пустынную местность, соревнуясь с группой других мотоциклистов. Бим не захватил лидерство, но занимает хорошее второе или третье место. Ты классно водишь, говорю я. Бим кивает и спрашивает меня, не хочу ли я тоже попробовать, я тотчас же соглашаюсь, тут нельзя отказываться, мое согласие — сигнал, что я принимаю его занятие и его самого, и нет лучшего способа добиться от бунтарски настроенного подростка привязанности к предполагаемому суррогатному отцу, чем простота и искренность, — конечно, если они не преувеличенные. Единственное, что от меня требуется, — это показать себя немножко бестолочью в компьютерной игре, это, думаю я, надолго скрепит нашу дружбу с Бимом. Бим растолковывает мне, как надо пользоваться мышью: на газ нажимаешь левой клавишей, тормозишь правой, а правишь корпусом — одним словом, все делаешь мышью.
У меня дело пошло невероятно здорово. Иначе не скажешь. Через несколько кругов я вырвался вперед и на бешеной скорости мчался по аризонской пустыне, прошел уже несколько уровней, маленькая стрелочка в левом нижнем углу экрана указывает, в каком направлении надо ехать, чтобы выйти на следующий уровень, на дороге все время попадаются скалы и камни, кактусы и рытвины, а то и сочетание препятствий, и надо следить, чтобы не наехать на что-нибудь такое, что выбьет тебя из седла, важен также правильный расчет, чтобы хорошо приземлиться после прыжка, а прыжки бывают сумасшедшие, прямо-таки невероятные прыжки, однако они остаются в пределах реального и подчиняются естественным законам физики, например закону тяготения, все выдержано в духе реализма, но в то же время на грани фантастики, как говорится — larger than life, то есть больше, чем в жизни, это трудно выразить по-норвежски, получается не то, поэтому я и написал эти слова по-английски, чтобы как-то передать смысл. Без смысла — никуда. Оказывается, на компьютере я необыкновенно здорово управляюсь с мотоциклом, и мне это нравится, на Бима мои успехи явно произвели впечатление, и меня это радует, потому что я люблю производить впечатление, мне приятно, что Бим меня оценил, он предложил посоревноваться, и я побил его с разгромным счетом, потому что он несется очертя голову, лихачит, он еще не видит границ разумного риска; я понимаю, ом же не водил машину, ездил только на велосипеде, а я на чем только не пробовал, у меня есть машина и права, в которых записано, что я могу водить транспортные средства до трех с половиной тысяч килограммов, не забыть бы, кстати, вовремя возобновить документ до нового года, а то я ведь люблю водить транспортные средства весом до трех с половиной тысяч килограммов и не хочу лишиться этой возможности, я люблю водить легкие машинки, вроде этого гоночного мотоцикла на компьютере, я вообще люблю водить машины, и легкие, и тяжелые, так что этим, как видно, отчасти тоже объясняется, почему я так сильно расстроился, когда мою машину третий год подряд уволакивают на штрафную площадку, я огорчился, что остался без машины, потому что машина для меня вроде друга, и, может статься, я выбрал не то место в жизни, мне, может быть, надо было гораздо больше ездить, надо было работать водителем, мне, может быть, лучше было не брошюры писать, а стать гонщиком, ведь па машине с мощным двигателем можно проскочить мимо воды, как бы она там ни разливалась, а тебе хоть бы хны, проехал мимо — и все дела; еще одно преимущество мотоспорта состоит в том, что там пет никакой информации, есть только скорость, а скорость — это не информация, скорость — это эмоции, а не информация, скорость воспринимается другими мозговыми центрами, не теми, которыми воспринимается информация; когда ты мчишься по Аризоне на виртуальном гоночном мотоцикле компьютерной игры, да и на настоящем мотоцикле тоже, у тебя задействованы совсем другие центры, чем те, которые включаются в работу, когда ты трудишься над брошюрой; в общем, я попал не на свое место. Да что там свое — не свое! В жизни мы всегда что-то выбираем, и я выбрал брошюры. Хорошее состоит в том, что я получил свою долю той власти, которой владеют СМИ, это хорошая сторона, плохая же заключается в том, что я не могу так быстро ездить на машине, что я слишком много просиживаю за столом, еще сколько-то лет, и пойдут сердечно-сосудистые заболевания, пропади они пропадом, и пропади пропадом все болезни, потому что у болезней есть течение, и это течение все меняет, причем без гарантии, что ты когда-нибудь выздоровеешь. Это же только представить такую штуку — заболеть и не выздороветь! Что может быть хуже! Нет, это отвратительно, и к черту такую гадость, думаю я, мчась по компьютерной пустыне со все увеличивающейся скоростью и все увереннее управляя мотоциклом, пот какой я молодец, такой молодец, что Бим даже потерял дар речи, всех соперников я оставил позади, они безнадежно отстали и навсегда потерялись из виду, я совершаю фантастические прыжки, приземляясь на склоне или у подножия холмов, приземление надо заранее рассчитать, а Бим этого не делал, он просто прыгал как придется, наудачу, а от удачи зависит жизнь, неудача означает смерть, а Биму горячая голова не дает хорошенько рассчитать расстояние и скорость, как делаю я, для него гонка уже несколько раз кончалась смертью, тогда как я в общем и целом остаюсь в живых, в живых остаться лучше, чем умереть, хотя я не имею ни малейшего представления о том, каково это — быть мертвым, зато хорошо знаю, что оставаться в живых — это о'кей, и хотя в компьютерной игре ты умираешь всего на три-четыре секунды, в этом нет никакой радости; как писали во время одной кампании за безопасность дорожного движения, когда я сам был подростком: быть мертвым не достижение; действительно, быть мертвым не радость и не удовольствие, с тех пор я крепко усвоил, как важно оставаться живым, потому что быть мертвым — это не достижение, и заодно напоминаю себе, что до нового года надо будет возобновить права на вождение тяжелых машин.
