Жанно, как всегда, полностью владела собой, но во время монолога ее ноздри широко раздувались, выдавая напряжение, какого я никогда еще за ней не замечала. Я молчала.
– Мне кажется, опасность сатанизма сильно преувеличена. Еще один "текст преследования", как сказали бы ваши коллеги.
Внезапно она вскрикнула так, что я даже подпрыгнула на месте.
– Дэвид! Это ты?
Я не слышала ни звука.
– Да, мэм. – Приглушенный голос.
В дверях появилась высокая фигура, лицо скрывал капюшон куртки и гигантский шарф, завязанный на шее. Сгорбленная фигура показалась мне смутно знакомой.
– Извините меня на секундочку.
Жанно встала и исчезла за дверью. Я не уловила их разговора, но мужской голос звучал взволнованно, взмывал и опадал, как у хныкающего ребенка. Жанно часто его перебивала. Она говорила отрывисто и твердо в противовес неуверенному тону молодого человека. Я разобрала только одно слово: "Нет". Она повторила его несколько раз.
Потом наступила тишина. Через секунду Жанно вернулась, но не села.
– Студенты, – сказала она, смеясь и качая головой.
– Дайте угадаю. Ему нужно еще немного времени, чтобы закончить работу.
– Ничто не меняется. – Она посмотрела на часы. – Ну, Темпе, надеюсь, вы приходили не напрасно. Будьте поаккуратнее с дневниками. Они очень ценные.
Меня выпроваживали.
– Конечно. Я верну их не позже понедельника.
Я встала, положила материалы Жанно в портфель, взяла куртку и сумочку.
Жанно улыбкой проводила меня из кабинета.
* * *
Зимой небо Монреаля окрашивается в основном в серые тона – от сизого до железного, свинцового и цинкового. Когда я вышла из Беркс-Холла, влажные облака превратили день в пасмурный оловянно-свинцовый сплав.
Я закинула на плечо портфель и сумочку, засунула руки в карманы и повернула вниз по склону, навстречу сырому ветру. Я не сделала и двадцати шагов, а глаза уже застилали слезы. По дороге меня не покидал образ острова Фрипп. Пальметто. Морские водоросли. Солнечный свет блестит на волнах.
"Прекрати, Бреннан. Март бывает холодный и ветреный во многих уголках планеты. Прекрати считать Каролину мерой для определения погоды во всем мире. Могло быть и хуже. Мог пойти снег". Тут мне на щеку упала первая пушистая снежинка.
Открывая дверцу машины, я заметила высокого молодого человека, уставившегося на меня с другой стороны улицы. Я узнала куртку и шарф. Сгорбленная фигура несчастного просителя Жанно, Дэвида.
Наши взгляды на мгновение встретились, и меня поразил яростный гнев в его глазах. Потом студент молча развернулся и поспешил в другую сторону. Я нервно залезла в машину и закрыла дверь. Слава Богу, он – проблема Жанно, а не моя.
По дороге в лабораторию я, как обычно, переигрывала уже случившееся и волновалась о несделанном. Где Анна? Стоит ли принимать всерьез подозрения Сэнди о секте? Права ли Жанно? Что такое сатанистские культы: подростковые компании или нечто большее? Почему я не расспросила Жанно о безопасности Анны поподробнее? Наш разговор принял такой занимательный оборот, что я забыла об Анне. Произошло ли это намеренно? Скрывала ли Жанно что-то? И если так, то почему? Может, профессор просто защищала студентку от посторонних людей, лезущих в ее личные дела? От какого "давления дома" пытается избавиться Анна? Почему у Дэвида был такой угрожающий вид?
Как я смогу просмотреть дневники до понедельника? Самолет в пять вечера. Смогу ли я закончить отчет по Николе сегодня, написать заключения на младенцев завтра и прочитать дневники в воскресенье? Неудивительно, что у меня нет никакой личной жизни.
Пока я доехала до дороги Партене, снег повалил хлопьями. Я нашла место на парковке и помолилась, чтобы не застать машину в сугробе, когда вернусь.
В коридоре пахло паром и мокрой шерстью. Я потопала ногами, внесла свой вклад в уже образовавшуюся на полу блестящую мелкую лужу растопленного снега и потащилась к лифту. Пока ехала вверх, пыталась стереть потекшую тушь с век.
На столе лежало два розовых листика с сообщениями. Звонила сестра Жюльена. Наверняка ждала новостей об Анне и Элизабет. Я не готова ни по одному из пунктов. Следующее. Райан.
Я набрала номер, и он ответил:
– Длинный у тебя перерыв.
Я взглянула на часы. Час сорок пять.
– У меня почасовая оплата. Что случилось?
– Мы наконец вычислили владельца дома в Сен-Жовите. Его имя Жак Гильон. Родился в Квебеке, но много лет назад переехал в Бельгию. Его местонахождение пока неизвестно, соседка-бельгийка сообщила, что Гильон сдавал дом в Сен-Жовите пожилой леди по имени Патриция Симоне. Она не знает наверняка, но думает, что съемщица бельгийка. Еще говорит, Гильон снабжал арендаторов автомобилями. Мы проверяем информацию.
– А соседка неплохо осведомлена.
– Они явно дружили.
– Обгоревшее тело из подвала могло принадлежать Симоне.
– Могло.
– Мы сделали хорошие рентгеновские снимки зубов. Они у Бержерона.
– Мы передали имя в Канадскую конную полицию. Они работают с Интерполом. Если Симоне бельгийка, ее опознают.
– А что с другими двумя телами, в спальне, и двумя взрослыми с младенцами?
– Мы еще не закончили.
Мы оба на секунду задумались.
– Довольно большой дом для одинокой пожилой дамы.
– Похоже, она не так уж одинока.
* * *
Следующие два часа я провела в лаборатории гистологии, снимая последние куски тканей с младенческих ребер и изучая их под микроскопом. Как я и боялась, на кости не оказалось никаких примечательных засечек и выбоин. Я могла сказать только, что убийца воспользовался очень острым ножом без зазубрин. Плохо для следователей. Хорошо для меня. Не придется долго писать отчет.
Я только вернулась в кабинет, как снова позвонил Райан.
– Как насчет пива? – спросил он.
– У меня нет пива в кабинете, Райан. Если бы было, я все бы выпила.
– Ты не пьешь.
– Тогда почему ты спрашиваешь меня про пиво?
– Я спрашиваю, не хочешь ли ты выпить. Можно зеленое.
– Что?
– Разве ты не ирландка, Бреннан?
Я посмотрела на настенный календарь. Семнадцатое марта. Мои ежегодные подвиги. Не хочется даже вспоминать.
– Я больше не могу, Райан.
– Обычно в таких случаях говорят: "Давай передохнем".
– Ты приглашаешь меня на свидание?
– Да.
