– Изабелла, – сказал он сейчас, отводя ее немного в сторону от остальных гостей и перебирая в уме различные способы завоевать ее любовь. – Мне бы очень хотелось завтра взять тебя с собой в мое поместье.
Взглянув на него из-под широких полей шляпы, лихой изгиб которых позволял ему видеть только линию ее губ, не более, она сказала:
– Джерард, ты можешь брать меня повсюду, когда захочешь.
Двоякий смысл ее слов не ускользнул от него. Это был прекрасный день. Его супружеская жизнь налаживалась, его сердце и мысли были полны романтики. Ничто не могло поколебать его удовлетворенности жизнью. Он уже собирался беззаботно ответить на добродушное подшучивание Пел…
Но тут послышался раздраженный оклик:
– Грейсон!
Нельзя было придумать более неподходящего времени для этого неуместного вмешательства.
Разочарованно вздохнув, он недовольно обернулся и оказался лицом к лицу со своей матерью.
– Да?
– Ты больше не можешь продолжать демонстративно избегать общества остальных гостей. Ты непременно должен участвовать в сегодняшней «охоте за сокровищами».
– Безусловно.
– И не пропусти ужин сегодня вечером.
– Конечно.
– И верховую прогулку, намеченную на завтра.
– Мои извинения, мадам, но тут я ничем не смогу вам помочь, – спокойно сказал он, обнаружив, что властные требования вдовы не вызывают у него обычного раздражения. Даже его матери не под силу было испортить ему день. – Это время я намерен посвятить леди Грейсон.
– Ты совсем потерял стыд? – резко выкрикнула вдова.
– Скорее всего да. Мне казалось, вам это уже известно.
Изабелла едва сдержала смех и быстро отвела взгляд. Джерарду каким-то образом удавалось сохранять на лице невозмутимость.
– Что для тебя так важно, что ты снова собираешься покинуть наших хозяев?
– Мы едем завтра в Уэверли-Корт.
– О! – Его мать, нахмурив брови, некоторое время недовольно смотрела на него. Это выражение было так привычно для ее лица, что уже закрепилось глубокими морщинами. – Я тоже хочу поехать. Я уже много лет там не была.
Джерард помолчал минуту, внезапно вспомнив, что его родители какое-то время жили в этом поместье.
– Мы будем рады, если вы к нам присоединитесь.
Улыбка, которой мать одарила его, удивительным образом изменила черты ее лица, это даже пугало. Но улыбка эта пропала так же быстро, как появилась.
– Теперь давай иди к остальным гостям, Грейсон, и веди себя, как подобает твоему положению.
Наблюдая, как удаляется его мать, Джерард покачал головой:
– Надеюсь, ты сможешь не придавать значения ее мрачному настроению.
– Смогу, раз ты будешь рядом, – не задумываясь, ответила Изабелла, словно и не произнесла таких важных для него слов, потрясших его до глубины души.
Ему потребовалось время, чтобы прийти в себя, и тогда он расплылся в широкой улыбке.
Можно не сомневаться – ничто не способно испортить ему этот день.
– И угораздило же леди Хэммонд поставить нас с тобой в пару, – проворчал Рис, быстро продвигаясь по лесной тропинке.
– При мысли о том, что мы с вами вместе разыскиваем сокровища, у меня начинает кружиться голова, – поддразнила Эбби. – Мне ужасно жаль, если вы не чувствуете того же по отношению ко мне.
Взгляд, которым он одарил ее, был полон такого огня, что обжег ей кожу.
– Нет. Я бы не назвал то, что я чувствую, «головокружением».
Сухие листья, обильно усыпавшие путь, громко шелестели под тяжелыми шагами его обутых в ботфорты ног. Одетый в темно-зеленое, Рис выглядел сногсшибательно красивым, В очередной раз Эбби поразилась, как мог такой сильный, великолепный мужчина найти в ней что-то возбуждающее, но маркиз определенно нашел. И этот факт его явно огорчал.
– Что касается меня, – проворчал он, – я бы затащил тебя вон на ту поляну и расцеловал бы от макушки до пяток.
Глядя прямо перед собой, Эбби никак не могла сообразить, что следует сказать женщине в ответ на подобное заявление. Поэтому она заглянула в бумажку, зажатую в дрожащей ладони, и произнесла:
– Нам нужно найти гладкий камень. Здесь есть река вон там, за поворотом.
– Платье, которое на тебе, очень меня смущает.
– Смущает?
Это было одно из ее лучших платьев, из нежно-розового муслина, отделанное бордовой атласной лентой по краю глубокого выреза. Она выбрала его специально для этого случая, хотя грудь у нее была недостаточно велика, чтобы платье пришлось ей впору.
– Я знаю, что стоит слегка потянуть, и соски твои выскочат наружу и я смогу попробовать их на вкус.
Эбби прижала свободную ладонь к бешено заколотившемуся сердцу.
– О Боже! Вы ведете себя слишком развязно. Он ухмыльнулся:
– Не так развязно, как бы мне хотелось. Прижать тебя к дереву и задрать тебе юбки было бы гораздо интереснее.
– Задрать мне… – Эбби застыла на месте, и каждая клеточка ее тела откликнулась на картину, вызванную его словами. – Но ведь сейчас середина дня!
Рис, погруженный в свои мысли, прошел немного вперед, прежде чем осознал, что она осталась позади. Он обернулся к ней, его роскошные волосы блестели в лучах солнечного света, проникавшего сквозь листву над головой.
– Разве твои соски при свете солнца стали другими? Разве изменился твой запах? Кожа стала не такой нежной? Твое лоно – не таким тесным и влажным?
Она поспешно затрясла головой, не в силах вымолвить ни слова.
Его напряженный взгляд впился в ее глаза.
– Утром я должен уехать, Эбби. Я не могу оставаться здесь и дальше совращать тебя. Позволять мне находиться с тобой наедине – все равно что доверить волку охрану ягненка. Это недопустимо.
Мысленно пытаясь, насколько возможно, следовать советам своей матери, Эбби не смогла этого добиться, как ни старалась. У нее защемило сердце. Она только надеялась, что Рис этого не заметил.
– Я понимаю, – бесстрастно произнесла она. Радость, переполнявшая ее весь день, мгновенно испарилась.
И почему этот мужчина так сильно привлекает ее?
Уходя от него и лежа в своей постели, она часами обдумывала этот вопрос. В конце концов, Эбби решила, что это объясняется сочетанием многих причин, как внешних, таких как его привлекательность и обаяние, так и других, скрытых, как, например, его способность черпать радость в том, как она открывает для себя взаимоотношения между мужчиной и женщиной. С ним Эбби не чувствовала себя нескладной и неуклюжей. Напротив, она была желанной, остроумной и мудрой. Рис находил «поразительным», что ей нравится решать сложные уравнения. Он даже целовал чернильные пятна на ее пальцах, словно они были признаком красоты.
