Хэнк Бак, еще один карточный партнер Джо, работал в большом
супермаркете в Бангоре. Он настолько ненавидел своего босса, что однажды
подложил ему в стол бомбу. Она взорвалась, но босс, слава Богу, в это время
обедал. Тем не менее, Хэнк, вспоминая об этом случае, всегда весело смеялся.
Бекки все это казалось странной игрой воображения. И еще:
Иисус рассказывал ей что-нибудь плохое о каждом, с кем она общалась.
Она не могла жить с такой тяжестью на душе.
Но без этих новых знаний она тоже не могла жить.
Одно было ясно: она должна что-то делать со всем этим.
Иисус был с ней согласен. Он все больше напоминал отца.
Джо проснулся в без четверти два, потянулся, стряхнул
кошачью шерсть с рубашки и направился в дом. «Янки» и «Красные орлы».
Замечательно. Сейчас он включит телевизор…
Он подумал о Нэнси Восс. Завтра понедельник, и они смогут…
Ему всегда это нравилось, еще с восемнадцати лет, да и ей
тоже. Тем более, что у него для нее есть подарок. На прошлой неделе он выиграл
у одного растяпы почти пятьсот баксов, о которых Бекки ничего не знает. Они с
Нэнси прокутят их в свое удовольствие. Ох уж эта Нэнси! Если его жена фригидна,
как лягушка, то Нэнси — просто сгусток страсти. А какая выдумщица!
Нет, жизнь положительно прекрасна, и глуп тот, кто этого не
замечает!
Когда Джо вошел в гостиную, Бекки сидела в кресле со свежей
газетой в руках. За десять минут до прихода мужа она закончила делать
приспособление, которое Иисус велел ей прикрепить к задней стенке телевизора.
Она даже не поинтересовалась, что именно он научил ее сделать и как оно должно
действовать.
Телевизор был выключен, и Джо нетерпеливо сказал:
— Ну, включай же его поскорей, не тяни!
— Думаю, ты еще не разучился делать это сам, — холодно
ответила Бекки.
Джо удивленно взглянул на не, но ругаться ему сейчас не
хотелось. Поэтому он просто ответил:
— Думаю, что нет, — и это было последнее, что он смог
сказать своей жене.
Он нажал кнопку выключателя, и его внезапно пронизал ток
силой не менее двух тысяч вольт. В комнате запахло паленым.
— Ааааааааа, — закричала она. Его лицо почернело и
обуглилось. От волос и ушей поднимался сизый дым. Его палец все еще прижимал
кнопку выключателя.
Экран засветился, и перед глазами изумленной Бекки возникла
картинка: ее муж гладит бедро Нэнси Восс, а она увлекает его на пол. Их сменил
Мосс Харлинген, который держал в руке ружье и кричал:
— Ненавижу! Ненавижу!
Затем появились мужчина и женщина, что-то выкапывающие в
лесу. Перед ними на земле лежал странный предмет. Он напоминал тарелку, но
почему-то сверкал металлическим блеском в лучах солнца.
Одежду Джо Паульсона охватило пламя.
Гостиную заполнили запахи электричества и пива. Изображение
Иисуса на картинке внезапно исчезло.
Бекки вдруг поняла, что, нравится ей это или нет, это ее
вина: она убила собственного мужа.
Она подошла к нему, схватила за руку — и тут же вспыхнула
сама.
Боже, спаси его, спаси меня, спаси нас обоих, — думала она,
когда по ее телу пробежал ток. Последнее, что она слышала, был голос ее отца,
звучавший в мозгу: Ну, разве не дура? Дуру учить — зря время тратить!
Телевизор загорелся синим пламенем. Бекки упала на пол,
увлекая за собой Джо, который был уже мертв.
Когда в комнате загорелись обои, Бекки Паульсон тоже была
мертва.
Глава 3
Хилли Браун
Карьера Хиллмена Брауна как самодеятельного фокусника
достигла своего апогея 17 июля, в воскресенье, ровно за неделю до того, как
городской зал Хейвена взлетел на воздух. Успех необычайно поразил и самого
Хиллмена Брауна. Ну, да ему ведь было только десять лет.
Его имя выбрала мать, Хиллмен была ее девичья фамилия. Муж
не возражал против этого выбора. Уже через неделю после рождения все называли
малыша Хилли.
Хилли рос нервным, впечатлительным ребенком. Его нужно было
постоянно укачивать в коляске, пока он был младенцем, да и потом, позже,
взрослых неизменно поражала его любовь к комфорту.
Впрочем, много других странностей встречалось в его
поведении.
Когда ему исполнилось восемь лет — спустя два года после
рождения брата Давида — он принес из школы домой записку, приглашавшую
родителей посетить родительское собрание. Брауны шли на собрание не без
внутреннего трепета, зная, что незадолго до этого у школьников выявляли
коэффициент интеллектуальности — Ай Кью, и они боялись, что у сына он ниже
нормы.
Каково же было их изумление, когда учительница, отозвав их в
сторону, сообщила, что уровень интеллекта Хилли приближается к гениальности и
им следовало бы повезти мальчика в научный институт, чтобы выяснить его
реальные способности.
Мэри и Брайен Браун обсудили это предложение… и решили пока
ничего не предпринимать. Им не хотелось знать наверняка, какими способностями
обладает их старший сын… Достаточно и того, что они сами знали о нем: да, он
странный, необычный ребенок.
Хилли отличался одной особенностью: он искренне любил
младшего братишку.
Все это продолжалось до семнадцатого июля, пока Хилли не
показал свой главный фокус.
Хилли Браун частенько чувствовал, что существует в
воображаемом мире чудес. Мир прекрасен и удивителен, как хрустальный шар, который
его родители каждый год вешают под потолок на Рождество. Мир занимателен, как
кубик Рубика, который ему подарили на девятилетие (кубик изучался мальчиком две
недели, после чего он мог моментально собрать его). Он мечтал показывать
фокусы. Фокусы были как бы придуманы для Хилли Брауна. К несчастью, Хилли Браун
не был создан для фокусов.
Выбирая подарок сыну к десятилетнему юбилею — первой в его
жизни «круглой» дате, — отец принес из магазина большой набор всяких
принадлежностей для фокусов, упакованный в красивую коробку. «Тридцать новых
фокусов!» — гласила надпись на коробке. «Для 8-12 лет» — было написано ниже.
Более удачного подарка, по собственному мнению, Брайен не смог бы придумать.
Хилли тут же занялся изучением содержимого коробки. Давид,
не обладавший и малой частью способностей брата, как завороженный, молча
смотрел на то, что делает Хилли, забыв о прогулках и играх.
Хилли готовился к своему дню рождения. Он удивит всех
гостей! Он покажет им все возможные фокусы, и они скажут:
