– Я готова. «Музееведение» более ста лет говорило то, что думало, и я не собираюсь пойти на уступки с первого же своего выпуска.
Мензис улыбнулся.
– Я восхищаюсь силой вашего духа. Но есть и другие сложности, которые нам с вами придется разделить.
– И в чем они заключаются?
– Индейцы тано собираются пройти по стране маршем протеста. К музею прибудут накануне открытия выставки. Сделают они это не для того, чтобы привлечь внимание общественности к их требованию, а для того чтобы «вернуть заблудшие души масок» или что-то в этом роде. Они устроят религиозную церемонию и танцы возле музея на всю ночь. Попечители сегодня получили предупреждение.
Марго нахмурилась.
– Пресса устроит шум.
– Разумеется.
– Администрации придется несладко.
– Без сомнения.
– Они сорвут церемонию открытия.
– Другого исхода и быть не может.
– Господи, какой кошмар.
– Разделяю ваши чувства.
Наступила долгая пауза. Наконец Мензис заговорил.
– Делайте то, что считаете нужным. Академическая свобода – главное завоевание нашего времени. Могу я дать вам совет?
– Будьте добры.
– Не говорите прессе ни слова. Когда они станут наседать, вежливо отошлите их к статье, которую вы написали, и скажите, что в ней – все, что вы можете сообщить по этому вопросу. Из-за статьи музей не сможет вас уволить, но не сомневайтесь, что будут искать другой повод. Затаитесь, заприте рот на замок и не поддавайтесь.
Марго поднялась.
– Доктор Мензис, я благодарна вам больше, чем могу выразить словами.
Мензис пригладил непослушную шевелюру и тоже поднялся. Протянул Марго руку.
– Вы храбрая женщина, – сказал он и восхищенно улыбнулся.
Глава 27
В стеклянную дверь офиса легонько постучали. Лаура Хейворд с удивлением оторвалась от экрана монитора. На долю секунды подумала, что, возможно, Д'Агоста пришел забрать ее домой. Оказалось, это уборщица, вооруженная шваброй и ведром. Женщина улыбнулась и кивнула головой.
– Можно, я уберу? – спросила она.
– Ну, конечно.
Хейворд откатилась от стола, чтобы уборщица взяла мусорную корзину. Глянула на часы: почти половина третьего ночи. Пора бы и в постель, но, вспомнив, сколько работы еще нужно, переделать, успокоилась: что угодно, лишь бы не возвращаться в пустую квартиру.
Дождавшись, когда женщина уйдет, подкатилась на кресле к компьютеру, еще раз просмотрела федеральную базу данных. Проверки, впрочем, и не требовалось: у нее сейчас было все, что нужно.
Снова вернулась к столу, как всегда заваленному бумагами: здесь были компьютерные распечатки, скоросшиватели, фотографии, CD-ROM'ы, факсы, картотечные карточки – результаты исследования последних нераскрытых преступлений, отвечающих определенным критериям. Эти бумаги были свалены в кучу. На другом углу стола лежала небольшая и аккуратная стопка, сложенная из трех папок. На каждой папке имелась табличка с фамилией: Дучэмп, Декер, Гамильтон. Все эти люди – знакомые Пендергаста. И все они мертвы.
Дучэмп и Декер: первый – друг Пендергаста, второй – коллега. Является ли совпадением то, что их убили с разницей в один день?
Пендергаст пропал в Италии при странных и невероятных обстоятельствах. Так ей рассказал Д'Агоста. Свидетелей не было, тела не нашли, доказательств гибели – тоже. Спустя семь недель погибли трое его знакомцев, один за другим. Она взглянула на стопку. Насколько она понимала, жертв может быть гораздо больше, если исходить из того, что преступник убивает людей, близких Пендергасту. Трое убитых – уже повод для беспокойства.
Что же, черт побери, происходит?
Она беспокойно постукивала по маленькой стопке. Затем вытащила папку с табличкой «Гамильтон». Открыла, взяла телефон и набрала междугородный номер.
Прозвучало семь, восемь, девять гудков. Наконец кто-то взял трубку. Молчание длилось слишком долго. Хейворд подумала даже, что звонок сорвался. Затем послышалось тяжелое дыхание, и невнятный заспанный голос сказал:
– Лучше бы ты помер.
– Лейтенант Кэссон? С вами говорит капитан Хейворд из нью-йоркской полиции.
– Мне плевать, даже если вы капитан Кенгуру. Вы знаете, который сейчас час в Новом Орлеане?
– На час позже, чем в Нью-Йорке, сэр. Извините за поздний звонок, но это очень важно. Мне нужно задать несколько вопросов об одном из ваших дел.
– Да гори оно огнем. Неужели нельзя дождаться утра?
– Меня интересует убийство Гамильтона. Торранс Гамильтон, профессор.
Послышался долгий, мучительный вздох.
– Ну, и что именно?
– У вас есть подозреваемые?
– Нет.
– А какие-нибудь зацепки?
– Нет.
– Вещественные доказательства?
– Очень мало.
– Что именно?
– Яд, которым его убили.
Хейворд выпрямилась.
– Рассказывайте.
– Яд сильный – нейротоксин, похожий на тот, что выпускают некоторые пауки. В нашем случае эта штука синтетическая, сильно концентрированная. Кто-то потрудился. Наши химики пришли в изумление.
Хейворд прижала трубку подбородком и принялась набирать текст.
– А каково его действие?
– Вызывает кровоизлияние в мозг, энцефалитный шок, внезапную деменцию, психоз, сильные судороги и смерть. Вы не поверите, но после этого случая я преуспел в медицине. Произошло все на глазах у его студентов в университете штата Луизиана.
– Зрелище, должно быть, впечатляющее.
– Шутки тут неуместны.
– Как вам удалось распознать яд?
– Нам и усилий не пришлось прикладывать. Убийца заботливо оставил нам образчик. На столе Гамильтона.
Хейворд перестала печатать.
– Что?
– Похоже, он явился в кабинет Гамильтона среди бела дня и оставил яд на столе. В это время старик читал последнюю в своей жизни лекцию. За полчаса до этого он отравил кофе Гамильтона, а стало быть, некоторое время отравитель находился в помещении университета. Преступник оставил яд на видном месте, словно визитную карточку. Возможно, решил подразнить полицию.
– Кого-нибудь подозреваете?
– Нет. Никто не заметил, чтобы в то утро кто-то входил и выходил из кабинета Гамильтона.
– Эта информация стала достоянием гласности? Я имею в виду яд.
– То, что его отравили, известно. А о самом яде не распространялись.
