Третье…
Ее размышления были прерваны стуком в дверь. Хейворд просила секретаря никого к ней не пускать и с трудом поборола внезапный приступ гнева, испугавший ее саму. Взяв себя в руки, она холодно ответила:
– Войдите.
Дверь открылась – медленно, нерешительно, – и на пороге появился д’Агоста. На мгновение Хейворд замерла.
– Лаура, – робко проговорил д’Агоста и замолчал. Хейворд покраснела, изо всех сил стараясь казаться спокойной. От неожиданности она не нашлась что сказать и лишь проговорила:
– Садитесь, пожалуйста!
Безжалостно подавив бушевавшие в душе чувства, она равнодушно смотрела, как он вошел в кабинет и сел за стол. Винсент казался на удивление аккуратным и довольно прилично одетым, если не считать двадцатидолларового галстука, купленного у уличного торговца. Его редеющие волосы были зачесаны назад.
Неловкая тишина затянулась.
– Ну… и как ты поживаешь? – спросил наконец д’Агоста.
– Прекрасно. А ты?
– Слушания по моему делу назначены на начало апреля.
– Это хорошо.
– Хорошо? Если я буду признан виновным, моя карьера, пенсия и все льготы полетят к черту!
– Я хотела сказать, что наконец-то это все останется позади, – сухо пояснила Хейворд.
Для чего он пришел? Чтобы жаловаться? Она ждала, когда он заговорит о деле.
– Послушай, Лаура. Прежде всего я хочу тебе кое-что сказать.
– Что же? – Она видела, что в его душе идет борьба.
– Прости меня. Мне действительно очень жаль. Я знаю, что обидел тебя. Знаю, что ты чувствуешь себя униженной… Что мне сделать, чтобы ты меня простила?
Хейворд продолжала хранить молчание.
– Тогда я считал, искренне считал, что поступаю правильно. Я хотел уберечь тебя, защитить от Диогена. Я был уверен, что, если уйду, ты будешь в большей безопасности. Только вот не подумал, как ты все это воспримешь… Все произошло очень быстро, и я не успел ничего обдумать. Ну а потом у меня появилась такая возможность. Я знаю, что выглядел как бездушный ублюдок, отказавшись от тебя без всяких объяснений. Наверное, со стороны казалось, что я тебе не доверяю. Но поверь, это не так. – Д’Агоста замолчал, кусая губу, словно на что-то решаясь. – Послушай, – заговорил он опять. – Я правда хочу, чтоб мы опять были вместе. Я все еще люблю тебя. Мы сможем начать все сначала… – Он беспомощно замолчал.
Хейворд молча ждала, когда он дойдет до главного.
– Но как бы то ни было, я хотел сказать, что мне очень жаль.
– Считай, что ты это сказал.
Вновь повисло неловкое молчание.
– Что-нибудь еще? – поинтересовалась Хейворд.
Д’Агоста заерзал на стуле. Солнечный свет, проникавший сквозь жалюзи, нарисовал на его костюме полоски.
– Я слышал…
– Что ты слышал?
– Что ты продолжаешь заниматься делом Пендергаста.
– В самом деле? – холодно спросила она.
– Да. От одного своего знакомого, который работает на Синглтона. – Он снова заерзал на стуле. – Когда я это услышал, у меня появилась надежда. Надежда, что я смогу тебе помочь. Есть кое-что, о чем я тебе не говорил, потому что знал, что ты этому не поверишь. Но если ты все еще продолжаешь раскапывать это дело… после того, что произошло… ты должна об этом узнать. Чтобы, так сказать, быть во всеоружии.
Хейворд старалась казаться бесстрастной, не удостаивая его ничем, кроме оглушительной тишины. Он постарел, немного осунулся, однако костюм у него был новый, рубашка хорошо выглажена. «Интересно, – подумала она с внезапной болью, – кто о нем заботится?»
– Это дело закрыто, – сказала она наконец.
– Официально да. Но мой приятель сказал, что…
– Не знаю, кто тебе что сказал, и мне нет до этого дела. Не стоит слушать сплетни, которые разносят по управлению так называемые приятели.
– Но, Лаура…
– Пожалуйста, называйте меня «капитан Хейворд».
Оба замолчали.
– Послушай, все это – убийства, кража алмазов, похищение человека – было срежиссировано Диогеном. Абсолютно все. Это был его генеральный план. Он управлял людьми как марионетками. Он убил тех несчастных, а подставил Пендергаста. Украл алмазы, похитил Виолу Маскелин…
– Вы мне уже об этом говорили.
– Да, но есть кое-что, чего ты не знаешь, чего я никогда не говорил…
Хейворд ощутила внезапный гнев. Еще немного, и от ее холодной сдержанности не останется и следа.
– Лейтенант д’Агоста, мне неприятно слышать, что вы продолжаете скрывать от меня информацию.
– Я не это имел в виду…
– Я прекрасно знаю, что вы имели в виду.
– Послушай же, черт возьми! Виола Маскелин была похищена, потому что они с Пендергастом… любят друг друга.
– Что вы говорите!
– Я присутствовал при том, как они познакомились на острове Капрайя в прошлом году. Он допрашивал ее как свидетельницу по делу Балларда о пропавших скрипках Страдивари. А Диоген откуда-то об этом узнал.
– Они встречались?
– Нет, но Диоген заманил ее сюда, используя имя Пендергаста как приманку.
– Странно, что она не упомянула об этом, когда ее опрашивали.
– Она хотела защитить Пендергаста и себя. Если бы стало известно, что они друг к другу неравнодушны…
– После одной короткой встречи на острове?
Д’Агоста кивнул:
– Совершенно верно.
– Агент Пендергаст и леди Маскелин любят друг друга? Верится с трудом.
– Я не могу на сто процентов ручаться за Пендергаста. Но в том, что касается Маскелин, я убежден.
– И когда же Диоген узнал о том, что их связывают столь трогательные чувства?
– У меня есть только одно соображение: когда он присматривал за Пендергастом в Италии, после того как помог ему бежать из замка графа Фоско. Пендергаст был без сознания и, возможно, сказал что-нибудь в бреду. Понимаешь? И он похитил Виолу, чтобы максимально отвлечь его именно в тот момент, когда будет совершена кража алмазов! – Д’Агоста замолчал. Хейворд воспользовалась паузой и постаралась успокоиться.
– Эта история, – тихо сказала она, – напоминает сюжет любовного романа. Но в реальной жизни такого не бывает.
– С нами случилось почти то же самое.
– То, что случилось с нами, было ошибкой. И я стараюсь об этом забыть.
– Лаура, послушай! Пожалуйста…
– Если вы еще раз назовете меня Лаурой, я прикажу вывести вас из управления.
Д’Агоста поморщился.
– Есть еще одна вещь, которую ты должна знать. Ты когда-нибудь слышала о фирме «Эффективные технические решения», специализирующейся на создании психологических портретов преступников? Она находится на Западной Двенадцатой улице, директор – некий Эли Глинн. В последние месяцы я проводил там много времени – вроде как подрабатывал.
