Нора поймала себя на том, что ей понравилась восторженность Маскелин. Ее открытость и прямота были куда лучше, чем напыщенность и занудство какого-нибудь старого, покрытого пылью профессора.
– Я как раз проверяю размещение экспонатов и правильность надписей на табличках, – сказала она. – Если хотите, можем заняться этим вместе. Вдруг вы заметите какую-то ошибку?
– С удовольствием вам помогу, – ответила Виола, радостно улыбаясь. – Хотя, зная, что всю работу выполнил Эдриан, уверена, что никаких ошибок быть не может.
Нора бросила на нее удивленный взгляд.
– Вы были с ним знакомы?
Виола помрачнела.
– Нас, египтологов, не так уж много. Доктор Мензис рассказал мне о том, что случилось. Я не в состоянии это понять. Какой ужас вам пришлось пережить!
Нора в ответ лишь кивнула.
– Я знала Эдриана как профессионала, – продолжала Виола, уже спокойнее. – Он был замечательным египтологом, хоть и считал себя настоящим подарком для женщин. Но я никогда не думала, что… Какой ужас! – Она замолчала.
Повисла неловкая тишина. Наконец Нора взяла себя в руки.
– Он оставил о себе хорошую память, – медленно произнесла она. – Я имею в виду его работу по подготовке выставки. И хоть это звучит и банально, жизнь продолжается.
– Думаю, вы правы, – ответила Виола и уже немного веселее добавила: – Я слышала, что светозвуковое шоу – это что-то потрясающее.
– Да, и в нем будет все, даже говорящая мумия.
Виола рассмеялась:
– Звучит заманчиво!
Они продолжили путь. Нора, сверяя надписи на табличках со своими записями, в то же время незаметно разглядывала Виолу Маскелин, которая внимательно изучала содержимое стеклянных витрин. У одной из них, где была выставлена очень красивая канопа, женщины остановились.
– Боюсь, эта канопа Восемнадцатой династии, – сказала Виола. – Она кажется немного анахроничной в сравнении с другими экспонатами.
Нора улыбнулась:
– Да, я знаю. У нас нет всех нужных артефактов Девятнадцатой династии, поэтому пришлось пойти на хитрость, немного расширив временной период. Эдриан объяснил, что в захоронения, даже во времена фараонов, часто клали старинные предметы.
– Совершенно верно. И зачем только я об этом заговорила! Я слишком придираюсь к мелочам.
– Именно это качество нам и нужно.
Они обошли погребальную камеру: Нора – сверяясь со своим списком, Виола – читая надписи на табличках и внимательно разглядывая артефакты.
– Вы умеете читать иероглифы?
Виола кивнула.
– Что вы можете сказать о надписи над дверью, на которой изображен глаз Гора?
Маскелин рассмеялась:
– Это самое страшное проклятие из всех, которые мне приходилось видеть.
– В самом деле? Я думала, они все страшные.
– Напротив. Множество египетских гробниц вообще не защищены проклятиями. В этом не было необходимости: все и так знали, что грабить фараона – все равно что грабить самих богов.
– Тогда зачем проклятие высечено на этой гробнице?
– Думаю, дело в том, что Сенеф не был фараоном и, следовательно, не считался богом. Вероятно, он решил, что дополнительная защита в виде проклятия обеспечит сохранность его усыпальницы. А уж это изображение Аммута… Брр! Гойя и тот не написал бы его лучше.
Нора взглянула на чудовище и мрачно кивнула.
– Насколько мне известно, слухи об этом проклятии уже успели распространиться, – сказала Виола.
– Первыми о нем заговорили охранники, а теперь уже весь музей гудит. Технический персонал наотрез отказывается входить в гробницу с наступлением вечера.
Обойдя колонну, они наткнулись на женщину в сером костюме, которая сидела на коленях на каменном полу и собирала в пробирку пыль из трещин. Рядом с ней мужчина в белом халате раскладывал какие-то образцы в переносной химической лаборатории.
– Что это она делает? – шепотом спросила Виола.
Нора никогда раньше не видела эту женщину, совсем не похожую на сотрудницу музея. Скорее она напоминала офицера полиции.
– Давайте узнаем. – Нора подошла поближе. – Здравствуйте, меня зовут Нора Келли, я куратор выставки.
Женщина поднялась с колен.
– А я Сьюзан Ломбарди, из Администрации по контролю профессиональной безопасности и здоровья.
– Могу я узнать, что вы здесь делаете?
– Мы берем пробы на вредные вещества – токсины, микробы и так далее.
– Вот как? И в связи с чем возникла такая необходимость?
Сьюзан пожала плечами:
– Насколько мне известно, это задание полицейского управления Нью-Йорка. Причем очень срочное.
– Понятно. Благодарю вас.
Нора отвернулась, и Сьюзан Ломбарди продолжила свою работу.
– Странно, – задумчиво произнесла Виола. – Может, они опасаются какой-то эндемической инфекции? В некоторых египетских гробницах были обнаружены древние вирусы и споры.
– Скорее всего так и есть. Однако странно, что меня никто не предупредил.
Но Виола уже отвернулась и не услышала ее последних слов.
– Посмотрите, какой прекрасный сосуд для мази! В Британском музее нет ничего подобного! – С этими словами она бросилась к витрине с покрытым росписью сосудом из гипса, на крышке которого был изображен лев, приготовившийся к прыжку. – О Господи, это же орнамент самого Тутмоса! – Виола опустилась на колени, с восторгом разглядывая артефакт.
В облике Виолы Маскелин было что-то освежающее, живое, даже мятежное. Нора окинула взглядом ее старые брюки и выцветшую рубашку, вспомнила об отсутствии косметики и невольно подумала: интересно, эта женщина всегда будет являться в музей в таком виде? Она абсолютно не соответствовала образу того консервативного надутого британского археолога, который создала себе Нора.
Виола… Виола Маскелин… Имя казалось ей странно знакомым и словно о чем-то напоминало… От кого она его слышала? От Мензиса? Нет, не от него, от кого-то еще…
И вдруг она вспомнила.
– Это вас похитил человек, укравший коллекцию алмазов! – выпалила Нора, не успев как следует подумать, и тут же покраснела.
Виола поднялась и медленно отряхнула пыль с колен.
– Да, это была я.
– Простите, не понимаю, как у меня это вырвалось…
– На самом деле я даже рада, что вы об этом упомянули. Лучше уж выяснить все сразу и больше об этом не говорить.
Нора чувствовала, как пылают ее щеки.
– Все в порядке, Нора. Правда. Честно говоря, это было еще одной причиной, по которой я с радостью согласилась на эту работу и прилетела в Нью-Йорк.
