— Барометр все падает? — спросила Мейсон.
— На полделения за последние тридцать минут.
— Очень хорошо. Придерживайтесь настоящего курса.
Ле Сёр украдкой взглянул на нее. Мейсон никогда не говорила о своем возрасте, но он догадывался, что ей около сорока; трудно точно определить возраст тех, кто всю жизнь в море. Высокая и стройная, как статуэтка, привлекательная, в этаком специфическом стиле — образец серьезности и деловой компетентности. Коротко подстриженные каштановые волосы заправлены под капитанскую фуражку. Лицо сегодня слегка разрумянилось — возможно, из-за волнительности происходящего: ее первый рейс в качестве старшего помощника. Ле Сёр смотрел, как она двигается по мостику: спокойный взгляд на экраны здесь, негромкое слово кому-то из команды там. Во многих отношениях она была идеальным офицером: несуетная, с негромкой спокойной речью, лишенная мелочности и диктаторских замашек. Требовательная к подчиненным, она и сама работала усерднее кого бы то ни было. А еще — источала некий магнетизм надежности и профессионализма, который встречаешь только у лучших офицеров. Команда отвечала ей любовью и преданностью.
Собственно говоря, в присутствии на мостике старших офицеров сейчас не было необходимости, но всем хотелось разделить общую радость участия в первом дне первого рейса нового судна, a Ле Сёру, как и остальным, еще и посмотреть, как командует Мейсон. Это ей следовало быть капитаном «Британии». То, что произошло с ней, — досадная неприятность на грани скандала.
В этот момент, словно отвечая мыслям Ле Сёра, дверь отворилась и на мостик вошел капитан первого ранга Каттер. В тот же миг атмосфера в помещении изменилась. Плечи сами собой расправились, лица посуровели. На лице вахтенного офицера появилось выражение напряженного внимания. Одна только Мейсон как будто ничего не заметила и неторопливо прошла к пульту управления навигационным комплексом, бросила спокойный взгляд за окно, негромко заговорила с рулевым.
Роль Каттера, по крайней мере теоретически, была в значительной степени протокольной, скорее представительской. Он являлся публичным лицом пассажирского судна, человеком, на которого с почтением смотрели пассажиры. Разумеется, при этом он все равно оставался начальником, но на большинстве океанских лайнеров редко можно увидеть капитана на капитанском мостике. По-настояшему управление судном лежало на старшем помощнике.
Начинало казаться, что в этом рейсе все будет иначе.
Капитан Каттер выступил вперед. Он по-хозяйски повернулся на каблуках, затем, сцепив руки за спиной, прошелся по мостику, сначала в одну сторону, затем обратно, внимательно обозревая мониторы. Это был невысокого роста, внушительно сложенный человек с седеющими волосами и мясистым лицом, красным даже в приглушенном свете капитанского мостика. Форма капитана отличалась поистине безукоризненным порядком.
— Он не меняет курса, — обратился к Мейсон вахтенный офицер. — Расчетный момент максимального сближения — девять минут. Он на постоянном пеленге, ближний обзор.
В воздухе почувствовалась легкая нервозность.
Мейсон подошла и проверила данные приборов.
— Радист, окликните его по шестнадцатому каналу связи.
— Судно справа по носу, говорит «Британия». Вы меня слышите?
Вместо ответа слышались только радиопомехи.
— Судно справа по курсу, вы слышите мой сигнал?
Прошла минута напряженного молчания. Каттер стоял неподвижно, точно статуя, сцепив руки за спиной и ничего не говоря, лишь наблюдая.
— Танкер по-прежнему не сворачивает, — обратился к Мейсон вахтенный. — Расчетное время сближения восемь минут, и он на пересекающемся курсе.
Ле Сёр отметил, с неприятным чувством, что суда сближаются с суммарной скоростью сорок четыре узла — около пятидесяти миль в час. Если большегрузный танкер сейчас же не изменит курс, события примут опасный оборот.
Мейсон склонилась над информационным дисплеем морской карты. Ощущение внезапной тревоги прокатилось по капитанскому мостику. Ле Сёр вспомнил, что говорил ему когда-то один из офицеров британского военно-морского флота: «Мореплавание — это на девяносто процентов скука и на десять страх». Да, промежуточного состояния не существовало. Он посмотрел на Каттера, чье лицо оставалось непроницаемо, затем — на Мейсон, по-прежнему невозмутимую.
— Что они там делают? — бросил вахтенный офицер.
— Ничего, — сухо ответила старпом. — В этом-то и проблема. — Она шагнула вперед. — Мистер Виго, я возьму на себя выполнение маневра по предупреждению столкновения.
Виго отступил в сторону, с явным облегчением на лице.
Мейсон повернулась к рулевому:
— Штурвал влево, двадцать градусов.
— Есть штурвал влево, двадцать…
Внезапно рулевого прервал Каттер:
— Старпом Мейсон, мы судно с преимущественным правом прохода.
Мейсон выпрямилась, отрывая взгляд от приборов.
— Да, сэр. Но у того танкера почти нулевая маневренность и он уже мог пройти точку, в которой…
— Старпом Мейсон, я повторяю: мы судно с преимущественным правом прохода.
На мостике воцарилось напряженное молчание. Каттер обратился к рулевому:
— Держите курс два пять два.
— Есть, сэр, держать курс два пять два.
Ле Сёр видел, как огни танкера по правому борту делаются ярче, и почувствовал выступивший на лбу пот. Все верно: они имеют право преимущественного прохода и встречное судно обязано уступить им дорогу, но порой приходится приспосабливаться к реальности. Те, вероятно, идут на автопилоте и не в курсе сложившейся ситуации. Черт его знает, может, сидят в офицерской кают-компании, смотрят себе порнофильмы или вырубились, пьяные в стельку.
— Дайте гудок, — скомандовал Каттер.
Громовой звук сирены «Британии», разорвав тишину, понесся над темным морем, слышный за пятнадцать миль. Пять гудков — сигнал опасности. Оба впередсмотрящих находились у своих постов наблюдения, через бинокли вглядываясь вдаль. Напряжение становилось нестерпимым.
Каттер наклонился к высокочастотному ретранслятору:
— Судно, идущее пересекающимся курсом по моему правому борту, говорит «Британия». Мы имеем преимущественное право прохода, и вы должны изменить курс. Как меня слышно?
Шипение эфира.
Повторный рев сирены. Огни танкера из сплошного пятна превратились в отчетливо различимые отдельные точки. Ле Сёр даже различал слабый поток света от их капитанского мостика.
— Капитан, — обратилась Мейсон, — я не уверена, что даже если они сейчас изменят курс…
— Расчетное время максимального сближения — четыре минуты, — доложил вахтенный.
Ле Сёр подумал, не веря сам себе: «Проклятие, мы же столкнемся!»
Тяжелое молчание общего ужаса нависло над мостиком. «Британия» снова подала сигнал опасности.
