Обе женщины смотрели на незнакомый город через одну пару
глаз. Сюзанна знала, что это ее город, но уж очень он изменился. Она покинула
Нью-Йорк в 1964 году. Сколько лет прошло с тех пор? Двадцать? Тридцать?
Неважно, сколько бы ни прошло. Не время сейчас тревожиться из-за этого.
Их общий взгляд нашел маленький скверик на другой стороне
авеню. Схватки на какое-то время прекратились и, когда зажглась белая табличка
«ИДИТЕ», черная женщина Труди Дамаскус, которая, на взгляд Труди Дамаскус
совсем и не выглядела беременной, медленно, но уверенно пересекла мостовую.
На другой стороне рядом с фонтаном и металлической
скульптурой стояла скамья. Увидев черепаху, Сюзанна немного успокоилась, у нее
возникло ощущение, что это Роланд оставил ей знак, прислал весточку.
«От тоже пойдет за мной, — предупредила она Миа. — И тебе
следует остерегаться его, женщина. Тебе следует очень остерегаться его».
«Я сделаю то, что должна сделать, — ответила Миа. — Ты
хочешь посмотреть бумаги той женщины? Зачем?»
«Я хочу посмотреть, в каком мы году. Газета подскажет».
Коричневые руки вытащили скрученную газету из холщового
пакета от «Бордерс», развернули, поднесли к синим глазам, которые начинали этот
день коричневыми, как и руки. Сюзанна увидела дату,1 июня 1999 года, изумленно
покачала головой. Не двадцать лет, даже не тридцать, целых тридцать пять. До
этого момента она и представить себе не могла, что миру удастся протянуть так
долго. Ее современники по прежней жизни, студенты, борцы за гражданские права,
знакомые на вечеринках, aficionados
[21]
народной музыки, приближались к
пенсионному возрасту. Некоторые наверняка умерли.
«Хватит», — оборвала ее раздумья Миа и бросила газету в урну
для мусора, где она вновь скрутилась. Стряхнула грязь и пыль с голых ступней
(из-за этой грязи Сюзанна не обратила внимания, что они другого цвета), потом
надела отобранные туфли. Они немного жали, носок не было, так что она наверняка
натерла бы ноги, если б идти пришлось далеко, но…
«Тебе-то что до этого, а? — спросила ее Сюзанна. — Ноги-то
не твои».
И, едва вымолвила эти слова, нет, не вымолвила, весь
разговор-то шел у нее в голове, поняла, что, возможно, ошибается. Потому что ее
собственные ноги, те самые, которые до поры, до времени верно служили телу
Одетты Холмс (а иногда и Детты Уокер), конечно же, давно канули в лету, сгнили
или, что более вероятно, сгорели в какой-нибудь муниципальной
мусоросжигательной печи.
Но изменения цвета кожи она не заметила. Да только потом
подумала: «Ты заметила, чего уж там. Заметила, но сразу отсекла эту мысль. И
без того проблем хватало».
Но прежде чем Сюзанна успела продолжить поиски ответа на
вопрос, как философский, так и физический, на чьих ногах она теперь ходила,
пошла очередная схватка. Боль скрутила живот, превратила его в камень, а бедра
— в желе. Впервые она испытала неприятное и пугающее желание тужиться,
вытолкнуть из себя младенца.
«Ты должна это остановить! — вскричала Миа. — Женщина, ты
должна! Ради блага малого, ради нас обоих!»
Да, твоя правда, но как?
«Закрой глаза», — велела ей Сюзанна.
«Что? Ты меня не слышала? Ты должна…»
«Я тебя слышала, — ответила Сюзанна. — Закрой глаза».
Сквер исчез. Мир потемнел. Она — черная женщина, все еще
молодая и, несомненно, прекрасная, сидящая на скамье у фонтана и металлической
скульптуры черепахи с мокрым от брызг, а потому блестящим панцирем. Не просто
сидящая, но, похоже, медитирующая во второй половине этого теплого первого
летнего дня года 1999.
«Сейчас я на какое — то время отлучусь, — продолжила
Сюзанна. — Я вернусь. А пока сиди, где сидишь. Сиди тихо. Не шевелись. Боль
должна уйти, но, даже если она уйдет не сразу, сиди тихо. Двинешься — станет
только хуже. Ты меня понимаешь?»
Миа, возможно, испугалась, попав в незнакомую обстановку, но
она точно знала, что ей нужно, да и ума ей хватало.
Поэтому задала только один вопрос: «Куда ты собралась?»
"Обратно в «Доган», Тот, что внутри. — последовал
ответ. — Мой «Доган».
2
Здание, которое Джейк обнаружил на другом берегу реки Уайе,
являлось древним коммуникационно-наблюдательным пунктом. Мальчик им его описал,
с какими-то подробностями, но, скорее всего, не узнал бы воображаемый «Доган»
Сюзанны, базировавшийся на технологических решениях, которые давно уже отстали
от жизни тринадцатью годами позже, когда Джейк покинул Нью-Йорк ради Срединного
мира. При Сюзанне президентствовал Линдон Джонсон, а на цветной телевизор
смотрели, как на диковинку. Однако Сюзанна побывала в городе Луде
[22]
и
видела тамошние технические чудеса, так что, возможно, Джейку все-таки удалось
бы узнать место, где он прятался от Бена Слайтмана-старшего и Энди,
робота-посыльного.
Определенно он узнал бы пыльный линолеум на полу, с рисунком
из чередующихся красных и черных квадратов, стулья на колесиках, стоящие у
пультов управления с перемигивающимися лампочками и светящимися дисками
приборов. Узнал бы он и скелет в углу, улыбающийся поверх изношенного
воротничка древней форменной рубашки.
Она пересекла зал и села на один из стульев. Перед ней
черно-белые экраны показывали десятки картинок. На некоторых она увидела Кэллу
(городская площадь, церковь Каллагэна, магазин Тука, дорога, уходящая из города
на восток). На других — застывшие картинки, вроде фотопортретов: Роланда,
улыбающегося Джейка с Ышом на руках и, на эту она заставила себя посмотреть,
Эдди, в шляпе, по-ковбойски сбитой на затылок, с ножом, которым он все вырезал,
в руке. Еще на одном мониторе худая черная женщина сидела на скамье рядом с
черепахой: глаза закрыты, ноги сдвинуты, руки сложены на коленях, в отобранных
туфлях. И еще пакет, украденный у женщины со Второй авеню, плетеная сумка с
заостренными орисами в ней и… мешок для боулинга. Выцветший красный мешок, а в
нем — что-то с прямыми углами, выпирающими сквозь материю. Ящик. Глядя на этот
экран Сюзанна вдруг разозлилась… почувствовала себя преданной… но не могла
понять, почему.
«На той стороне мешок был розовым, — подумала она. — Он
изменил цвет при переходе, но ненамного».
Лицо женщина на черно-белом экране исказила гримаса. Сюзанна
почувствовал отзвук боли, которую испытывала Миа, слабый и далекий.
«Должна это прекратить. И быстро».
