— Нет! — вскричала она и бросилась на Миа.
Но Миа, беременная или нет, поцарапанная или нет, с опухшими
лодыжками или нет, справилась с ней без труда. Роланд показал им несколько
приемов рукопашного боя (той ее части, которая являлась Детта, приемы очень
понравились), но против Миа они не помогли. Миа парировала каждый еще до того,
как Сюзанна начинала его выполнять.
"Оно и понятно, она же знает все твои приемы, как знает
о тетушке Талите из Речного Перекрестка и моряке Топси из Луда, потому что у
нее есть доступ к твоей памяти, потому что она, до какой-то степени, ты…
И вот здесь мысли ее оборвались, потому что Миа выкрутила ей
руки за спину и, о, Боже, какую же она почувствовала боль.
«Ты же у нас всегда была неженкой», — презрительно бросила
Детта, и, прежде чем Сюзанна успела ответить, случилось удивительное: мир
разорвался, как лист ломкой бумаги. Разрыв потянулся от грязных булыжников пола
галереи к ближайшей колонне, а потом ушел в небо. Добрался до самых звезд,
развалил надвое лунный серп.
В этот самый момент Сюзанна подумала, что разрушился один
или оба оставшихся Луча и Башня рухнула. А потом в разрыве увидела двух женщин
на одной из двуспальных кроватей в номере 1919 отеля «Плаза-Парк». Они лежали в
обнимку, с закрытыми глазами. Обе в белых, с пятнами крови рубашках и синих
джинсах. И лица у них были похожи, только одну отличали ноги ниже колен, прямые
шелковистые волосы и белая кожа.
— Не смей мне мешать! — прошипела Миа ей в ухо. Сюзанна
почувствовала, как ее обдало слюной. — Не смей мешать мне или моему малому.
Потому что я сильнее, ты меня слышишь? Я сильнее!
«Кто ж в этом сомневается, — подумала Сюзанна, когда ее
утягивало в разрыв. — Во всяком случае, сейчас».
И когда она летела сквозь дыру в реальности, кожа ее
одновременно горела огнем и синела от холода. Где-то далеко зазвучали
колокольца Прыжка, а потом…
6
…она села на кровати. Одна женщина — не две, но, по крайней
мере, с ногами. Сюзанну тут же грубо оттеснили назад. За рулем сидела Миа. Она
и схватила телефонную трубку. Сначала приставила микрофоном к уху, потом
перевернула.
— Алле? Алле!
— Алле, Миа. Меня зовут…
Она его перебила.
— Вы собираетесь оставить мне моего ребенка? Эта сука,
которая сидит во мне, говорит, что нет.
Последовала пауза, сначала долгая, потом очень долгая.
Сюзанна почувствовала страх Миа, сначала ручеек, потом поток. «Ты не должна так
бояться, — попыталась она сказать ей. — Ведь это у тебя то, что они хотят, то,
что им нужно, разве ты этого не понимаешь?»
— Алле, вы еще слушаете? Боги, вы слушайте? ПОЖАЛУЙСТА,
СКАЖИТЕ, ЧТО ВЫ СЛУШАЕТЕ!
— Я слушаю, — ответил спокойный мужской голос. — Мы должны
все начинать сначала, Миа, ничья дочь? Или мне перезвонить еще раз, когда ты…
придешь в себя?
— Нет! Нет, не делайте этого, не надо, я прошу!
— Больше не будешь меня перебивать? Потому что причины для
этого нет.
— Я обещаю!
— Меня зовут Ричард П. Сейр, — имя это Сюзанна знала, но
откуда? — Ты знаешь, куда ты должна прийти, не так ли?
— Да, — со страстным желанием ублажить. — «Дикси-Пиг», на
пересечении Шестьдесят первой и Лексингуорт.
— Лексингтон, — поправил ее Сейр. — Одетта Холмс поможет
тебе найти это место, я уверен.
Сюзанне хотелось закричать: «Это не мое имя!» — но она
промолчала. Этот Сейр хотел, чтобы она закричала, не так ли? Хотел, чтобы она
потеряла контроль над собой.
— Ты здесь, Одетта? — легкая ирония. — Ты здесь, зловредная
сучка?
Она по-прежнему хранила молчание.
— Она здесь, — заверила его Миа. — Я не знаю, почему она не
отвечает. Сейчас я ее не держу.
— О, я думаю, мне известна причина ее молчания, — в голосе
Сейра слышалась снисходительность. — Прежде всего ей не нравится имя, — после
чего, изменив голос процитировал человека, о котором Сюзанна слыхом не
слыхивала. — «Не зовите меня больше Клей. Клей — мое рабское имя. Зовите меня
Мухаммед Али!» Так, Сюзанна? Или он появился позже твоего времени? Думаю, чуть
позже. Извини. Время может и запутать, не так ли? Неважно. Через минуту другую
я тебе кое-что скажу, дорогая моя. Боюсь, тебе это не понравится, но, думаю, ты
должна знать.
Сюзанна продолжала молчать. И молчание давалось ей все
труднее.
— Что же касается ближайшего будущего твоего малого, Миа, я
удивлен, что ты сочла необходимым спрашивать меня об этом, — и в голосе Сейра,
таком мягком, обволакивающем, послышалась должная толика праведного возмущения.
— Король выполняет свои обещания, в отличие от тех, кого я мог бы назвать. Даже
если отставить в сторону вопрос честности, взгляни на чисто практические
аспекты ситуации. Кто еще может растить, возможно, самого важного в истории
человечества младенца… включая Христа, включая Будду, включая пророка
Мухаммеда. Из чьей груди, уж извини за грубость, мы можем позволить ему сосать
молоко?
«Не слова — музыка для ее ушей, — с отвращением подумала
Сюзанна. — Именно то, что она хочет слышать. А почему? Потому что она — Мать».
— Вы доверите его мне! — воскликнула Миа. — Естественно,
только мне! Спасибо вам! Спасибо!
Сюзанна наконец-то заговорила. Посоветовала не доверять ему.
И, само собой, ее полностью проигнорировали.
— Я никогда бы не солгал тебе, как не нарушил бы обещание,
данное собственной матери, — донеслось из телефонной трубки («А была ли у тебя
мать, сладенький?» — пожелала знать Детта). — Даже если правда иногда причиняет
боль, ложь всегда возвращается, чтобы укусить нас, не так ли? Правда состоит в
том, Миа, что твой малой не сможет пробыть с тобой долго, его детство будет не
таким, как у других, обычных детей…
— Я знаю! О, я знаю!
— …но пять лет, которые он будет с тобой… может, и семь, вполне
возможно, что семь… он будет получать все самое лучшее. От тебя, разумеется, но
и от нас тоже. Наше участие будет минимальным…
Детта Уокер выскочила вперед, быстрая и злобная, словно
только что обожглась брызгами раскаленного масла. Лишь на мгновение ей удалось
завладеть голосовыми связками Сюзанны Дин, но это мгновение она использовала на
все сто.
— Совершенно верно, дорогая, совершенно верно, — пролаяла
она. — Он не кончит тебе в рот или на волосы.
— Заткни пасть этой суке! — рявкнул Сейр, и Сюзанна
почувствовала, как ее тряхнуло: Миа в мгновение ока скрутила Детту, которая
продолжала смеяться лающим смехом, и зашвырнула в глубины их общего разума. Где
и заперла за крепкой решеткой.
