— Миа? Молодой человек… мистер Дин… я не знаю никакой…
— Заткнись! — гаркнул Эдди. — Заткнись, крыса! Лживая,
скользкая тварь! Ты — не мужчина, а жадная, загребущая, свинская пародия на
него. Почему ты не поставил вдоль дороги рекламные щиты? «ПРИВЕТ, Я — КЕЛ
ТАУЭР! ОСТАНОВИЛСЯ НА РОКЕТ-РОУД В ИСТ-СТОУНЭМЕ! ПОЧЕМУ БЫ ВАМ НЕ ЗАГЛЯНУТЬ КО
МНЕ И МОЕМУ ДРУГУ ЭРОНУ! ЗАХВАТИТЕ ОРУЖИЕ!»
Эдди медленно поднял голову. По щекам текли слезы ярости.
Тауэр уже прижался спиной к стене у двери, его глаза округлились, в них стоял
ужас. Лицо блестело от пота. Сумку с приобретенными книгами он прижимал к
груди, как щит.
Эдди сверлил его взглядом. Кровь капала на пол с его крепко
сцепленных рук, пятно крови вновь начало расширяться на рукаве рубашке,
тоненькая струйка крови потекла из уголка рта. И теперь он уже понимал, почему
молчит Роланд. Эту работа лежала на Эдди Дине. Потому что он знал Тауэра, как
облупленного, не так ли? Знал его очень хорошо. Ведь он сам, не в такие уж
давние времена, ни на йоту не сомневался, что в сравнении с героином все
остальное — ерунда и чья-то блажь. Разве не верил, что за дозу героина можно
отдать все, что угодно? Разве не дошел до той точки, когда мог отправить на
панель собственную мать, чтобы обеспечить себя очередной дозой? Не потому ли он
так злился?
— Этот участок на углу Второй авеню и Сорок шестой улицы
никогда не принадлежал тебе, — продолжил Эдди. — Ни твоему отцу, ни отцу твоего
отца, и так до Стефана Торена. Вы были только хранителями, точно так же, как я
— хранитель револьвера, который висит у меня на боку.
— Я это отрицаю!
— Правда? — спросил Эрон. — Как странно. Я слышал от тебя
практически те же слова, когда речь заходила об этом участке земли…
— Эрон, замолчи!
— …а такое случалось не один раз, — спокойно закончил фразу
Дипно.
Что-то треснуло. Эдди вскочил, боль пробила ногу,
распространяясь в обе стороны от раны в голени. Спичка. Роланд чиркнул спичкой,
чтобы закурить. Фильтр лежал на клеенке, рядом с двумя другими. Они напоминали
желатиновые капсулы с лекарством.
— Вот что ты мне сказал, — Эдди разом успокоился. Ярость
ушла из него, как яд, высосанный после змеиного укуса. Роланд позволил ему
выжать ее из себя, и, несмотря на кровоточащие язык и ладони, он мог только
поблагодарить стрелка.
— Все, что я тогда говорил… я находился в состоянии стресса…
боялся, что вы можете меня убить!
— Ты сказал, что у тебя есть конверт, датированный мартом
1846 года. Ты сказал, что в конверте листок бумаги с написанным на нем именем.
Ты сказал…
— Я отрицаю…
— Ты сказал, если я смогу назвать тебе имя, написанное на
бумаге, ты продашь мне пустырь. За один доллар. С условием, что ты получишь
гораздо больше, миллионы, в ближайшем будущем… скажем, до 1985 года.
Лающий смешок сорвался с губ Тауэра.
— Почему заодно не предложить мне и Бруклинский мост?
— Ты пообещал. А теперь твой отец наблюдает, как ты
пытаешься нарушить данное тобой обещание.
— Я ОТРИЦАЮ КАЖДОЕ СКАЗАННОЕ ВАМИ СЛОВО! — проревел Келвин
Тауэр.
— Отрицай и будь проклят, — пожал плечами Эдди. — А теперь я
собираюсь кое-что тебе сказать, Кел, кое-что такое, что идет из моего
разбитого, но все еще бьющегося сердца. Ты ешь горькое блюдо, но не знаешь
этого. Тебе-то сказали, что блюдо сладкое, а вкусовые сосочки твоего языка
потеряли чувствительность.
— Я понятия не имею, о чем вы говорите! Вы безумец!
— Нет, — возразил Эрон. — У него с головой все в порядке.
Это ты будешь безумцем, если не послушаешь его. Я думаю… я думаю, он дает тебе
шанс вновь обрести цель в жизни.
— Смирись, — продолжил Эдди. — Хотя бы раз послушай хорошего
ангела вместо того, чтобы слушать другого. Другой ненавидит тебя, Кел.
Единственное его желание — убить тебя. Поверь мне, я знаю.
В коттедже повисла тишина. На пруду закричала гагара.
Издалека доносился еще более неприятный вой сирен. Келвин Тауэр облизал губы.
— Насчет Андолини это правда? Он в городе?
— Да, — теперь он слышал и стрекотание приближающегося
вертолета. На место пожара спешит съемочная группа ти-ви? Нет, такое станет
былью только лет через пять, особенно в захолустье.
Взгляд книготорговца сместился на Роланда. Тауэра, конечно,
захватили врасплох, на него давило чувство вины, но он все-таки сумел взять
себя в руки. Эдди это видел и отметил (не в первый, кстати, раз), насколько
проще была бы жизнь, если бы люди соответствовали характеристике, которую ты им
сразу и даешь. Ему не хотелось терять время, прикидывая, а вдруг Кельвин Тауэр
— храбрец или не такой уж дальний родственник хороших людей, но возможно, и
храбрости ему хватало, и законченным плохишем он не был. Черт бы его побрал.
— Вы действительно Роланд из Гилеада?
Роланд смотрел на него сквозь пелену поднимающегося к
потолку табачного дыма.
— Ты говоришь правду, я говорю, спасибо тебе.
— Роланд Эльдский?
— Да.
— Сын Стивена?
— Да.
— Внук Аларика?
Глаза Роланда блеснули, возможно, от удивления. Эдди точно
удивился, но испытывал, главным образом, усталость и облегчение. Вопросы,
которые задавал Тауэр, означали следующее: во-первых, он знал больше, чем имя
Роланда и его основное занятие, во-вторых, мысли его, наконец-то, двинулись в
правильном направлении.
— Аларика, ага, — кивнул Роланд, — рыжеволосого.
— Я ничего не знаю насчет цвета его волос, но мне известно,
почему он отправился в Гарлан. А вам?
— Чтобы убить дракона.
— Убил?
— Нет, он опоздал. Последнего в тех местах дракона убил
другой король, который позднее погиб.
Вот тут Тауэр, удивив Эдди еще больше, обратился к Роланду
на лающем языке, который в лучшем случае приходился английскому троюродным
братом. Эдди услышал что-то вроде: «Had heet Rol — uh, fa heet gun, fa heet
hak, fa — had gun?»
Роланд кивнул и ответил на том же языке, медленно и
тщательно выговаривая каждое слово. Когда он закончил, Тауэр привалился к стене
и сумка с книгами выпала из его рук на пол.
— Какой же я дурак.
Никто не стал его разубеждать.
— Роланд, не могли бы вы выйти со мной? Мне нужно… мне…
нужно… — Тауэр заплакал. Сказал что-то еще на неанглийском языке, судя по
интонациям вновь задал вопрос.
