— Вам нужно ехать очень осторожно, — предупредил их Дипно. —
Вокруг полно копов. Не говоря уж об Андолини и остатках его веселой банды.
— Раз уж ты упомянул Андолини, — Роланд перевел взгляд с
Дипно на Тауэра, — я думаю, вам двоим следует поехать туда, где его нет.
Тауэр, естественно, взбрыкнул. Ничего другого Эдди от него и
не ожидал.
— Уехать отсюда? Вы, должно быть, шутите! У меня список из
десятка человек, живущих неподалеку, которые собирают книги… покупают, продают,
меняют. Некоторые знают, что делают, но другие… — он сжал и разжал указательный
и средний пальцы, имитируя ножницы, стригущие невидимую овцу.
— В Вермонте тоже живут люди, которые продают старые книги,
лежащие по сараям, — подал голос Эдди. — И вы должны помнить, с какой легкостью
нам удалось вас найти. Именно благодаря вам, Кел.
— Он прав, — кивнул Эрон, и на этот Келвин Тауэр промолчал,
поджал губы, наклонил голову и принялся рассматривать мыски своих ботинок.
Дипно же повернулся к Эдди. — Мы с Келом хотя бы сможем показать наши
водительские удостоверения, если нас остановят местные копы или полиция штата.
Я предполагаю, у вас никаких удостоверений нет.
— Предполагаете правильно, — ответил ему Эдди.
— И я очень сомневаюсь, что вы сможете показать разрешение
на ношение этих пугающе больших револьверов.
Эдди бросил взгляд на большой, и невероятно древний
револьвер, висевший чуть ниже бедра, улыбнулся, вскидывая глаза на Дипно.
— И в этом вы не ошиблись.
— Тогда будьте осторожны. Вы поедете не к Ист-Стоунэму, а в
противоположную сторону, так что, возможно, вас никто и не остановит.
— Спасибо, — Эдди протянул руку. — Долгих дней и приятных
ночей. Дипно ее пожал.
— Это добрые слова, сынок, но, боюсь, в последнее время мои
ночи не очень-то приятны, а если ситуация на медицинском фронте в самом скором
времени не переменится к лучшему, мои дни тоже не будут особо длинными.
— Они протянулся дольше, чем вы, возможно, думаете, —
ответил Эдди. — У меня есть веская причина верить, что вы проходите на своих
ногах еще как минимум четыре года.
Дипно прикоснулся пальцем к губам, нацелил его в небо.
— Из уст этого человека да в ухо Господа.
Эдди повернулся к Келвину Тауэру, пока Роланд пожимал руку
Дипно. На мгновение подумал, что книготорговец не захочет обменяться с ним
рукопожатием, но тот в конце концов протянул руку. С видимой неохотой.
— Долгих дней и приятных ночей, сэй Тауэр. Вы поступили
правильно.
— Меня вынудили, и вы это знаете, — ответил Тауэр. —
Магазина нет… недвижимости нет… и, похоже, заканчивается первый мой отпуск за
десять лет…
— "Майкрософт", — вдруг вырвалось у Эдди. А потом:
— Лимоны.
Тауэр моргнул.
— Простите.
— Лимоны, — повторил Эдди и тут же расхохотался.
14
На конце своей по большей части никчемной жизни Великий
Мудрец и Выдающийся Торчок Генри Дин больше всего любил принять дозу, а приняв
дозу, порассуждать о том, как он собирается сорвать крупный куш на фондовой
бирже. Когда речь заходила об инвестициях, он полагал себя равным Э.Ф.Хаттону
[70]
.
— В одно я точно никогда не буду инвестировать, братец, —
говорил ему Генри, когда они поднялись на крышу. Произошло это незадолго до
поездки Эдди на Багамы за кокаином. — Куда я никогда не вложу свои деньги, так
это в компьютерное дерьмо. «Майкрософт», «Макинтош», «Санио», «Санкио»,
«Пентиум» и все такое.
— А ведь эти акции пользуются популярностью, — ввернул Эдди.
Не потому, что его это волновало, но, черт, возьми, получался разговор. —
Особенно «Майкрософт». Их цена только поднимается.
Генри пренебрежительно рассмеялся и сделал несколько
движений рукой, словно гонял шкурку.
— Мой член, вот что у нас поднимается.
— Но…
— Да, да, я знаю, люди клюют на это дерьмо. Вот акции и
растут в цене. И когда я наблюдаю за этим, знаешь, что я вижу?
— Нет, что?
— Лимоны.
— Лимоны? — переспросил Эдди. Он-то думал, что понимает, о
чем толкует Генри, а оказалось, что нет. Разумеется, закат в этот день выдался
потрясающим, да и дозу он принял немалую.
— Ты меня слышал! — фыркнул Генри, мгновенно вскипев. —
Гребаные лимоны. Чему тебя только учили в школе, братец? Лимоны — это такие
маленькие зверушки, которые живут по всей Швейцарии, а может где-то еще. И
время от времени, кажется, каждые десять лет, но не уверен, у них возникает
желание покончить с собой, и они бросаются с утесов.
— А-а-а, — протянул Эдди и прикусил щеку изнутри, чтобы не
расхохотаться. — Те лимоны. Я думал, ты говоришь про другие, из которых делают
лимонад.
— Все шутишь, — сощурился Генри, но продолжил тему, решив
простить непочтительность брата, как великие и знаменитые иной раз прощают
мелкую, невежественную сошку. — В общем, я вот о чем толкую. Все эти люди,
которым не терпится инвестировать в «Майкрософт», «Макинтош» и, ну, не знаю,
гребаный «Невроз нарвас спид дайл чип»… да, благодаря им Билл Гребан Гейтс и
Стив Гребан Джобс-а-рино станут богачами. Но это компьютерное дерьмо обвалится
и сгорит к 1995 году, все эксперты так говорят, так чего люди вкладывают в него
деньги? Гребаные лимоны, бросающиеся с утесов в гребаный океан.
— Точно, гребаные лимоны, — согласился Эдди и растянулся на
теплой крыше, чтобы Генри не догадался, что он полностью потерял ход мыслей
старшего брата. Он видел миллионы лимонов бегущих трусцой к утесам, все в
красных шортах и белых кроссовках, совсем как шоколадные драже в телевизионном
рекламном ролике «Эм-энд-эмс».
— Да, но я сожалею, что не вложился в «Майкрософт» в
восемьдесят втором, — продолжил Генри. — Ты понимаешь, тогда эти акции стоили
по пятнадцать баксов, а сейчас их продают за тридцать пять? Такая жалость!
— Лимоны, — мечтательно повторил Эдди, наблюдая за
блекнущими красками заката. В своем мире жить ему оставалось меньше месяца, в
том мире, где Кооп-Сити находился в Бруклине, и всегда там был, а Генри
оставалось меньше месяца до смерти.
— Да, — Генри улегся рядом с ним, — но все-таки мне хотелось
бы вернуться в восемьдесят второй.
