— Почему ты говоришь во злобе? — спросил Хенчек. К нему
присоединился Кантаб и полдюжины стариков-мэнни, которых Эдди, из-за их одежды,
иной раз называл Плащами. Как минимум двое из них возрастом не уступали
Хенчеку, и Роланду вспомнились слова Розалиты: «Многие такие же старые, как
Хенчек, один или двое слепы, как летучие мыши, и им придется подниматься по
горной тропе в темноте». Сейчас, конечно, о темноте речь не шла, но он не знал,
как некоторые из них сумеют добраться до самого крутого участка тропы, не
говоря уже о том, чтобы подняться к самой пещере.
— Они принесли катящийся стул твоей женщины, чтобы почтить
ее, так почему ты говоришь во злобе?
— Потому что мне хочется, чтобы оно было целым, а она сидела
в нем, — ответил Эдди старику. — Ты это понимаешь, Хенчек?
— Злость — самая бесполезная из эмоций, — ровным голосом
ответил старик. — Разрушает мозг и вредит сердцу.
Губы Эдди утонились до предела, превратившись в белый шрам
под носом, но ему удалось сдержать резкий ответ. Он подошел к видавшему виды
креслу Сюзанны, оно прокатилось сотни миль с того дня, как они нашли его в
Топеке, но теперь уже откатало свое, и задумчиво уставился на него. Когда к
нему приблизился Каллагэн, он знаком дал понять, что хочет побыть один.
Джейк смотрел на то место на дороге, где Бенни разорвало в
клочья. Останки мальчика, понятное дело, унесли, и кто-то засыпал его кровь
слоем земли, но Джейк все равно видел темные пятна. И оторванную руку Бенни,
лежащую ладонью вверх. Джейк помнил, как отец его друга выбежал из кукурузного
поля на дорогу и увидел лежащего на ней сына. Пять секунд или около того не мог
издать ни звука, и этого времени, подумал Джейк, вполне хватило бы, чтобы
сказать сэю Слайтману, что они вышли из боя с невероятно малыми потерями: один
убитый мальчик, одна убитая жена ранчера, еще один мальчик со сломанной
лодыжкой. Просто чудо, что им удалось так легко отделаться. Но никто не сказал,
и Слайтман-старший испустил дикий вопль. Джейк знал, что никогда не забудет
этого вопля, как всегда будет помнить Бенни, лежащего на окровавленной,
утоптанной земле с оторванной рукой.
Рядом с тем местом, где упал Бенни, лежало что — то еще,
присыпанное пылью. Джейку показалось, что блеснул металл. Он опустился на
колено, разгреб пыль и поднял одну из самонаводящихся разрывных гранат Волков,
которые назывались снитчами. Модель «Гарри Поттер», так следовало из надписи на
гранате. Вчера он держал пару штук в руке и чувствовал, как они вибрируют.
Слышал их слабое, зловещее гудение. Эта ничем не отличалась от камня. Джейк
поднялся, бросил гранату в сторону груды прикрытых кукурузными стеблями Волков.
Бросил со всей силой, так, что заныло плечо. Наверное, и завтра каждое движение
руки отдавалось бы болью, но Джейка это не волновало. Как не волновало и
негативное отношение Хенчека к злости. Эдди хотел вернуть жену, Джейк — друга.
И если Эдди еще мог надеяться, что его желание осуществится, то Джейк Чеймберз
— нет. Потому что из царства мертвых не возвращаются. Если человек умирает, это
навсегда. Он хотел идти к пещере, оставить за спиной этот участок Восточной
дороги, чтобы больше смотреть на пустое, искореженное кресло Сюзанны. Но мэнни,
взявшись за руки, окружили поле боя, и Хенчек молился резким, скрипучим,
пронзительным голосом, от которого у Джейка звенело в ушах: очень уж голос
напоминал визг перепуганной свиньи. Он обращался к какому — то Оуверу
[7]
,
прося о безопасном пути к той пещере и успешного осуществления намеченного, без
потери жизни и рассудка (вот эта часть молитвы Хенчека особенно встревожила
Джейка, ему и в голову не приходило, что можно молится о сохранении рассудка).
Глава клана также просил Оувера вдохнуть жизнь в их отвесы и магниты. И,
наконец, помолился о кавен, стойкости магии, и фраза эта, похоже имела особое
значение для мэнни. Когда он закончил, они хором произнесли: «Оувер — сэм,
Оувер — кра, Оувер — кан-тах», — и опустили руки, а некоторые упали на колени,
чтобы отдельно посовещаться с действительно Большим боссом. Тем временем Кантаб
повел пятерых или шестерых мужчин помоложе к возку. Они скатали белоснежно —
белую парусину, открыв несколько больших деревянных ящиков. Отвесы и магниты,
догадался Джейк, размером гораздо больших тех, что висели у них на шее. На это
мероприятие они привезли тяжелую артиллерию. Ящики покрывали рисунки: звезды,
луны, какие-то странные геометрические фигуры, скорее, знаки каббалистические,
чем христианские. Они могли выглядеть, как квакеры или амиши
[8]
со своими
плащами, бородами и черными шляпами с круглой тульей, могли ввернуть в
разговоре вышедшие из употребления старомодные слова, но, насколько знал Джейк,
ни за квакерами, ни за амишами не замечалось такого хобби, как путешествия
между мирами.
Из ближайшего фургона мэнни достали длинные полированные
деревянные шесты. Их вставили в специальные металлические кольца на нижней
части разрисованных ящиков. Джейк узнал, что называются эти ящики коффами.
Мэнни носили их точно так же, как когда-то по улицам средневекового города
носили религиозные реликвии. Собственно, Джейк полагал, что в определенном
смысле коффы и являли собой религиозные реликвии.
Они двинулись по проселку, на котором так и остались
закрутки для волос, обрывки ткани, маленькие игрушки. Приманка для Волков,
проглоченная ими приманка.
Когда они достигли того места, где Фрэнк Тавери угодил ногой
в нору или промоину, Джейк услышал голос его красавицы — сестры: «Помоги ему…
пожалуйста, сэй, умоляю…» Он помог, и да простит его Бог. А Бенни умер.
Джейк отвернулся, с перекошенным лицом. «Ты теперь стрелок,
ты должен держать себя в руках». И он заставил себя повернуть голову.
Рука лица Каллагэна легла на его плечо.
— Сынок, ты в порядке? Ты ужасно побледнел.
— Все хорошо, — к горлу подкатился комок, большой комок, но
усилием воли Джейк сумел проглотить его и повторить ложь, скорее для себя, чем
для отца Каллагэна.
— Все хорошо.
Каллагэн кивнул и перекинул небольшой рюкзак (рюкзак
горожанина, который в глубине своего сердца не верит, что отправится в дальнюю
дорогу) с левого плеча на правое.
— А что произойдет, когда мы поднимемся к этой пещере? Если
поднимемся?
Джейк покачал головой. Он не знал.
3
С тропой они справились относительно легко. Большую часть
камней с нее снесло и, пусть мужчинам, которые несли коффы, пришлось попотеть,
в одном им сильно повезло. Землетрясение сдвинуло гигантский валун, который
перегораживал тропу у самой пещеры, и он свалился в пропасть. Эдди,
наклонившись над обрывом, увидел его далеко внизу. Валун развалился на две
части, его сердцевина, более темная, чуть поблескивала, так что теперь он
выглядел, по мнению Эдди, как самое большое в мире сваренное вкрутую яйцо.
