3
Через четверть мили, на развилке, Эдди повернул налево, хотя
на указателе значилось «РОУДЕН» — не «КИНГ». В зеркале заднего обзора висел
поднятый ими шлейф пыли. Нежное пение вливалось в него, как спиртное. Волосы
по-прежнему стояли дыбом, напрягшиеся мышцы вибрировали. Если бы Эдди пришлось
доставать револьвер, скорее всего, он бы его выронил. А если бы пальцы удержали
револьвер, то ни о каком прицеливании не могло быть и речи. Он не понимал, как
человек, которого они искали, жил так близко от источника этого божественного
пения и при этом мог есть, пить, спать, не говоря уж о том, чтобы сочинять
истории. Но, разумеется, Кинг не находился в непосредственной близости от
источника. Если Эдди не ошибался, пение это шло из Кинга.
«Но, если у него семья, как насчет них? А если семьи нет,
как насчет соседей?»
Подъездная дорожка уходила направо и…
— Эдди, стоп, — приказал Роланд, и по голосу чувствовалось,
что ему не по себе. Загар, приобретенный в Кэлле, превратился в тонкую пленку,
едва скрывавшую бледность.
Эдди остановил «форд». Роланд попытался открыть дверцу, но
ручка никак его не слушалась, поэтому он до пояса высунулся в окно (Эдди
услышал, как скрипнула пряжка ремня о хромированную полоску на дверце), его
вырвало. Когда же Роланд вновь плюхнулся на сидение, на его лице отражались
усталость и восторг. Глаза, синие, древние, блестящие, повернулись к Эдди.
— Поехали.
— Роланд, ты уверен…
Роланд только вертанул пальцами, глядя прямо перед собой, в
пыльное лобовое стекло «форда». «Поехали, поехали, ради твоего отца».
Эдди тронул автомобиль с места.
4
Дома такого типа агенты по продаже недвижимости называют
ранчо. Это Эдди не удивило. Удивило другое: каким маленьким оказался дом. Ему
пришлось напомнить себе, что не каждый писатель — богатый писатель, тем более,
когда речь идет о писателе молодом. Да, конечно, второй его роман пользовался
успехом у библиоманьяков, но Эдди сомневался, что Кинг хоть раз получил за этот
роман проценты от стоимости дополнительных тиражей. Или роялти, как их
называли.
Однако, на подъездной дорожке стоял новенький «джип чероки»
с затейливой аппликацией на борту, и сие указывало на то, что Стивен Кинг не
живет впроголодь, писательство худо-бедно его кормит. Середину двора занимала
деревянная песочница, вокруг валялись пластмассовые игрушки. От одного взгляда
на них у Эдди упало сердце. Кэлла преподала ему наглядный урок: дети все
усложняют. А здесь жили, судя по игрушкам, маленькие дети. И вдруг к ним
заваливаются двое мужчин с револьверами крупного калибра. Мужчины, которые, в
этот конкретный момент, определенно не в себе.
Эдди заглушил двигатель «форда». Каркнула ворона. Гул мотора
катера, который они слышали раньше, стал громче. За домом лучи яркого солнца
отражались от синей воды. И голоса пели: «Кам, кам, кам — кам — каммала».
Послышался щелчок: Роланд открыл дверцу, потом вылез из
кабины, неловко, чуть поморщившись: больное бедро, сухой скрут. Эдди последовал
его примеру и почувствовал, что ноги онемели, превратились в две палки.
— Тэбби? Это ты?
Голос донесся с правой стороны дома. А потом из-за угла,
опережая голос и его обладателя, появилась тень. Никогда раньше увиденная тень
не наполняла Эдди таким ужасом и трепетом. Он подумал, с абсолютной
уверенностью: «Вот идет мой создатель. Вот и он, ага, ты говоришь правильно». А
голоса пели: «Каммала — кам — бя, тот, кто создал тебя».
— Ты что-нибудь забыла, дорогая? — последнее слово
растянулось, до-о-о-рогая, так же растягивал слова Джон Каллем, и из-за дома
появился обладатель голоса. Увидел их и остановился. Увидел Роланда и
остановился. Поющие голоса, звучавшие в нем, смолкли. Гул мотора катера тоже
вроде бы смолк. На мгновение весь мир замер. А потом мужчина повернулся и
побежал. Но до этого Эдди успел заметить, как изменилось лицо мужчины: он узнал
Роланда, понял, кто пожаловал к нему в гости.
Роланд бросился за ним с быстротой молнии, как кот за
птичкой.
5
Но сэй Кинг был мужчиной, а не птичкой. Летать он не мог, а
бежать, по существу, было некуда. Круглый бетонный блок, то ли колодец, то ли
заглушка откачивающего устройства, торчал на зеленой лужайке, которая сбегала
по пологому склону к крошечной полоске песчаного пляжа, где тоже валялись
игрушки. А потом начиналось озеро. Мужчина добежал до воды, ступил в нее, потом
повернулся, да так неуклюже, что едва не упал.
Роланд успел остановиться на песке. Он и Стивен Кинг смерили
друг друга взглядами. Эдди держался футах в десяти позади Роланда, наблюдая за
ними обоими. Пение возобновилось, вернулся и гул мощного мотора катера.
Возможно, они и не пропадали, но Эдди верил в обратное.
Мужчина, стоящий в воде, закрыл глаза, как ребенок.
— Тебя здесь нет, — вырвалось у него.
— Я есть, сэй, — голос Роланда звучал мягко, его переполняло
благоговение. — Убери руки от глаз, Стивен из Бриджтона. Опусти руки и
рассмотри меня очень хорошо.
— Может, у меня нервный срыв, — сказал мужчина в воде и
медленно опустил руки. Он был в очках с толстыми линзами и строгой черной
оправой. Одну дужку скрепляла изоляционная лента. Эдди отметил, что волосы у
Кинга черные или темно-каштановые, борода точно черная, и в ней и на висках уже
появились первые проблески седины. Компанию его джинсам составляла футболка с
надписями на груди «РАМОНЫ», «РАКЕТА В РОССИЮ» и «ГАББА-ГАББА-ЭЙ»
[82]
.
Чувствовалось, что он уже начинает набирать жирок среднего возраста, но еще не
растолстел. Ростом и бледно-пепельным лицом он не отличался от Роланда.
Собственно, Эдди и не удивился, увидев, что Стивен Кинг похож на Роланда.
Учитывая разницу в возрасте, на близнецов они, конечно, не тянули, но отец и
сын? Да. Легко.
Роланд трижды постучал по шее под кадыком, потом покачал
головой. Этого определенно не хватало, чтобы засвидетельствовать свое почтение.
И Эдди, с изумлением и ужасом наблюдал, как стрелок опускается на колени среди
ярких пластиковых игрушек и прикладывает руку ко лбу.
— Хайл, словоплет. К тебе идут Роланд из Гилеада и Эдди Дин
из Нью-Йорка. Откроешься ты нам, как мы открываемся тебе?
Кинг рассмеялся. Эдди смех этот просто шокировал, учитывая
значимость слов, только что произнесенных Роландом.
— Я… слушайте, такого просто не может быть, — а потом
добавил, уже для себя. — Или может?
Роланд, оставаясь на коленях, продолжил, словно мужчина,
стоящий в воде, не смеялся и не произносил ни слова.
