Пещеру они нашли на прежнем месте, только вход в нее
перегораживала большая груда сланцевой глины. Эдди присоединился к молодым
мэнни, которые принялись расчищать вход, отбрасывая глину (в некоторых кусках,
как капли крови, сверкали гранаты). Как только Эдди увидел вход в пещеру,
стальная лента, стягивающая его сердце, ослабла, но ему не понравилось молчание
пещеры, которая в их прошлый визит поражала своей говорливостью. Откуда-то из
ее глубин доносилось журчание бегущей воды, но не более того. Куда подевался
его брат, Генри? Генри давно пора горько жаловаться на то, что джентльмены
Балазара убили его, а вина в этом исключительно Эдди. Где его мамаша, которая в
этом вопросе полностью поддерживала Генри (в столь же страдальческом тоне)? Где
Маргарет Эйзенхарт, жалующаяся Хенчеку, своему деду, что ее заклеймили
забывшей, а потом бросили. Ведь это Пещера голосов, которая лишь недавно стала
Пещерой двери, но голоса затихли. И дверь какая-то… дурацкая, именно это слово
первым пришло на ум Эдди. А вторым — ненужная. Эту пещеру отличали доносящиеся
из ее глубин голоса; эту дверь превращал в ужасную, загадочную и могущественную
хрустальный шар, Черный Тринадцатый, которые через нее и попал в Кэллу.
Но теперь он ушел тем же путем, и это всего лишь старая
дверь, которая… Эдди попытался оборвать мысль, но не смог…которая никуда не
ведет. Он повернулся к Хенчеку, стыдясь пелены слез, которая застила глаза, но
не в силах сдержать их.
— Не осталось тут никакой магии, — голос его переполняло
отчаяние. — За этой гребаной дверью нет ничего, кроме спертого воздуха да
свалившихся со стен и свода камней. Ты — дурак, и я тоже.
Послышались возмущенные ахи, но, когда Хенчек посмотрел на
Эдди, его глаза вроде бы озорно блеснули.
— Льюис, Тонни! — и голос звучал весело. — Принесите кофф
Бранни.
Двое подпоясанных ремнями молодых парней с короткими
бородками и длинными волосами, заплетенными в косу, выступили вперед. Они несли
кофф из железного дерева, примерно в четыре фута длиной и тяжелый, если судить
по тому, как крепко они сжимали пальцами полированные деревянные шесты. Кофф
они поставили перед Хенчеком.
— Открой его, Эдди из Нью-Йорка.
Тонни и Льюис смотрели на него, вопросительно и с легким
испугом. Пожилые мэнни, Эдди это заметил, наблюдали за ним с жадным интересом.
Он предположил, что требуется немало лет, чтобы уяснить для себя всю
экстравагантность образа жизни этих людей. Со временем Льюису и Тонни
предстояло постигнуть ее премудрости, но пока они находились лишь на одном из
этапов этого долгого пути.
Хенчек кивнул, уже с легким нетерпением. Эдди наклонился и
откинул крышку. Легко. Замок-то отсутствовал. Содержимое коффа скрывал кусок
шелка. Хенчек откинул его с элегантностью фокусника, открыв отвес на цепи. Эдди
он напомнил детский волчок, размером куда меньше, чем он ожидал. Расстояние от
острия до широкой верхней части не превышало восемнадцать дюймов, материал
отвеса напоминал желтоватое дерево, которое поблескивало жиром. К отвесу
крепилась серебряная цепочка, намотанная свободным концом на кристаллический
штырь, торчащий из стенки коффа.
— Доставай отвес, — продолжил Хенчек, а когда Эдди посмотрел
на Роланда, волосы вокруг рта старика разошлись, обнажив идеально ровные белые
зубы в на удивление циничной улыбке. — Почему ты смотришь на своего дина,
молодой сопляк? Магия ушла из этого места, ты сам это сказал! Или
самостоятельные решения — это не для тебя? Но почему? Тебе… ну, не знаю… уже
двадцать пять?
Стоявшие рядом и услышавшие эти слова мэнни захихикали, хотя
нескольким из них двадцати пяти еще точно не исполнилось.
Злясь на старика, да и на себя тоже, Эдди сунулся в кофф.
Хенчек остановил его руку.
— Только не трогай отвес. Не трогай, если хочешь, чтобы твое
молочко было по одну сторону, а дерьмо — по другую. Только за цепь, ты меня
понимаешь?
Эдди практически коснулся отвеса, уже выставил себя перед
этими людьми круглым дураком, так что у него не было причин не завершить
начатое, но он встретился взглядом с озабоченными серыми глазами Джейка и
передумал. Как обычно, на такой высоте дул сильный ветер, выхолаживая пот,
оставшийся после подъема. По телу Эдди пробежала дрожь. Он вновь наклонился над
коффом, взялся за цепочку, осторожно размотал со штыря свободный конец.
— Поднимай его, — приказал Хенчек.
— Что-то произойдет?
Хенчек кивнул, словно наконец-то дождался от Эдди разумного
вопроса.
— Мы это и хотим посмотреть. Поднимай.
Эдди подчинился. Помня о том, какие усилия пришлось
прилагать молодым мэнни, которые несли кофф, он изумился легкости отвеса. У
него сложилось ощущение, будто он поднимал перышко, прикрепленное к концу
четырехфунтовой цепочки из сверкающих звеньев. Конец цепочки он обмотал вокруг
пальцев, поднял руку на уровень глаз. И стал чем-то похож на кукловода.
Эдди уже собрался спросить у Хенчека, а что, по мнению
старика, должно произойти, но не успел раскрыть рта, как отвес начал
раскачиваться из стороны в сторону, по малой дуге.
— Я его не раскачиваю, — вырвалось у Эдди. — Во всяком
случае, думаю, что не раскачиваю. Должно быть, ветер.
— Думаю, что ветер здесь не причем, — возразил Каллагэн. —
Порывов-то нет…
— Тихо! — воскликнул Кантаб, и так зыкрнул на Каллагэна, что
священник замолчал.
Эдди стоял перед пещерой, от горы разбегались русла
пересохших рек, а дальше перед ним расстилалась практически вся Кэлла Брин
Стерджис. Далеко-далеко сине-серой громадой виднелся лес, через который они
пришли сюда, последнее свидетельство существования Срединного мира, в который
они уже не могли вернуться. Ветер дул, но в одну сторону, сметая волосы со лба,
и внезапно он услышал гудение.
Да только не слышал его. Гудело в руке, которую он поднял на
уровень глаз, с обмотанными цепочкой пальцами. И, главным образом, в голове.
А на другом конце цепочки, примерно на высоте правого колена
Эдди, отвес набирал скорость, дуга раскачивания все увеличивалась и
увеличивалась. И вот еще какую странность заметил Эдди: при достижении самой
высокой точки, отвес становился тяжелее. То есть по мере раскачивания
возрастала центробежная сила.
Дуга удлинялась, отвес раскачивался быстрее, цепочка сильнее
тащила за собой руку. А потом…
— Эдди! — воскликнул Джейк, в голосе слышались тревога и
радость. — Ты видишь?
Конечно же, он видел. Теперь, на конце дуги, отвес словно
окутывала дымка. И давление на руку, определяемое массой отвеса, в этот момент
значительно возрастало. Ему уже приходилось поддерживать правую руку левой,
чтобы цепочку не вырвало из пальцев, и тело его начало раскачиваться в такт
движениям отвеса. Эдди внезапно вспомнил, где находится: на краю пропасти
глубиной в добрые семьсот футов. И эта «игрушка», если ее не остановить,
вскорости могла забросить его за край. Он уже сомневался, что ему удастся
освободить руку от цепочки.
