— Признавайся, Винчи! Монстр — это ты!
Франческо Винчи сохранил невозмутимое спокойствие. Он улыбался, поблескивая черными, как уголь, глазами. Спокойным негромким голосом он задал вопрос, казалось бы, не имевший никакого отношения к происходящему.
— Прошу прощения, синьор, если вы хотите, чтобы я ответил, скажите мне сначала, что это у вас на столе? Прошу вас.
Он указал рукой на пачку сигарет, лежащую на столе перед Винья.
Прокурор, пытаясь понять ход мыслей обвиняемого, ответил:
— Как видите, пачка сигарет.
— Прошу прощения, но не пуста ли она?
Винья признал, что это так.
— Тогда, — продолжал сард, — это не пачка сигарет. Это была пачка сигарет. Теперь это просто коробка. А теперь, могу ли я просить вас еще об одной услуге? Пожалуйста, возьмите ее в руку и сомните.
Любопытствуя, к чему ведет Винчи, Винья смял пачку в комок.
— Вот! — Винчи сверкнул белозубой усмешкой. — А теперь это даже и не коробка. Таковы и ваши доказательства, синьор: вы можете мять их и подгонять под свои теории, но они остаются тем, что они есть — пустыми словами без доказательств.
Племянник Антонио показал себя не глупее дяди. Он не только стойко держался на допросах, но и на суде по обвинению в хранении незарегистрированного оружия выступил в роли собственного адвоката. Он отметил, что оружие было найдено не у него в доме, а на некотором расстоянии от него, и что отсутствуют доказательства, связывающие его с указанным оружием. Разве его не могли подложить, возможно, с целью упрятать его за решетку и допросить, чтобы выжать показания против дяди?
Он легко выиграл дело и был освобожден.
Глава 14
Шло время, и объяснять содержание Франческо Винчи в заключении становилось все труднее. После оправдания его племянника и неудачных допросов, на которых ни один вопрос не увенчался желаемым ответом, его освобождение стало только делом времени.
Раздраженный отсутствием результатов, сам ведущий дело следственный судья Марио Ротелла взялся лично допросить Стефано Меле в последней попытке получить от него показания. Ротелла хорошо подготовился к поездке в Верону. В его тяжелом портфеле была собрана масса свидетельств, выбранных из старых протоколов по делу об убийстве 1968 года, в том числе показания маленького Наталино и его отца, Стефана Меле, брата Меле, трех его сестер и шурина. Кроме того, он собрал более свежие показания различных лиц, участвовавших в деле. Он был убежден, что в 1968 году произошло клановое убийство и что все его участники знали, кто унес с собой пистолет. Все они знали, кто был Флорентийским Монстром. Ротелла твердо решил пробить стену молчания.
Допрос происходил 16 января 1984 года. Ротелла спросил Меле, участвовал ли в убийстве Франческо Винчи. Меле отвечал:
— Нет, Франческо Винчи не было со мной в ночь 1 августа 1968 года. Я обвинял его, только чтобы сквитаться за то, что он был любовником моей жены.
— Тогда скажите мне, кто был с вами в ту ночь?
— Я уже не помню.
Он явно и откровенно лгал. Кто-то — быть может, Монстр? — крепко держал его в своей власти. Зачем? Какая тайна пугала Меле больше тюрьмы?
Ротелла вернулся во Флоренцию. Пресса полагала, что его миссия провалилась. Между тем он привез среди других бумаг обрывок листка, рукописную записку с замятыми сгибами, которую явно множество раз разворачивали и складывали снова. Эту записку он нашел в бумажнике Стефано Меле. Ротелла придавал этому документу первостепенное значение.
25 января 1984 года Ротелла сообщил, что в его офисе на следующий день в 10:30 утра состоится пресс-конференция по важному вопросу. Двадцать шестого офис был битком набит репортерами и фотографами. Большинство из них ожидали сообщения об освобождении Франческо Винчи.
Ротелла припас для них сюрприз.
— Следствие, — заявил он, — с согласия государственного обвинителя провинции Флоренция, задержало двух лиц за преступления, приписывавшиеся Франческо Винчи.
Через два часа после этой сенсационной пресс конференции на газетных прилавках первым появился экспресс-выпуск «Ла Нацьоне». Заголовок раскинулся на весь первый лист:
АРЕСТОВАНЫ!
МОНСТРОВ ДВОЕ!
Под растянувшимся на девять колонок заголовком поместили парные фотографии, представлявшие публике лица предполагаемого «двойного Монстра»: Джованни Меле, брата Стефано, и его шурина Пьеро Муччарини.
Большинство флорентийцев скептически разглядывало фотографии. Туповатые лица подозреваемых не сочетались с их представлением о коварном, хитроумном Монстре.
Скоро стало известно, как эти люди попали под подозрение. Закончив допрос Меле, Ротелла обыскал его бумажник и обнаружил крошечный обрывок бумаги, спрятанный в складке. Это была своего рода грубая памятка о том, как ему следует отвечать на допросах. Записка была написана его братом, Джованни Меле, и передана около двух лет назад, когда забытое убийство 1968 года впервые связали с преступлениями Монстра. Линии были нечеткими и неуверенными, как будто писал второклассник — половина букв печатные, половина прописью, в словах полно грамматических ошибок, возникших от смешения итальянского и сардинского языков:
Наталино сказал о дяде Пьето.
Ты должен был назвать имя, лишь когда отбудешь срок.
Как все было, показала баллистическая экспертиза.
Когда Ротелла представил Меле записку, тот признался, что да, действительно, в 1968 году у него было два сообщника, его брат Джованни и Пьеро Муччарини, и что выстрелы, убившие жертв, сделал последний — «или нет, мой брат, я уже не помню, семнадцать лет прошло».
Судья Ротелла целыми днями размышлял над загадочными фразами. После долгих трудов он наконец решил, что разгадал их смысл. При первом допросе в 1968 году шестилетний Наталино говорил о «дяде Пьето, или Пьеро», присутствовавшем при убийстве. Подробности, упомянутые Наталино, указывали на его дядю Пьеро Муччарини, пекаря. Но у Барбары Лоччи был брат по имени Пьетро, и Ротелла истолковал первое указание записки как приказ навести следствие на мысль, что ребенок говорил об этом дяде. Иными словами, записка наставляла Стефано отвечать на вопросы следующее: «Теперь, отбыв срок, я могу говорить. Относительно слов Наталино, что там был дядя Пьето, могу теперь наконец сказать, что это был брат моей жены Пьетро, об этом Пьето и говорил мальчик. Баллистическая экспертиза показала бы, что стрелял он».
Другими словами, Стефану велели отвести подозрения от мужа его сестры Пьеро Муччарини, обвинив покойного брата жены, Пьетро. Ротелла пришел к выводу, что Пьеро Муччарини виновен, как и автор записки, Джованни Меле. Иначе к чему бы им отводить подозрения? Что и требовалось доказать: оба они — Монстры.
Если эта логика кажется вам сомнительной, вы не одиноки. Едва ли кто-нибудь, кроме Марио Ротеллы, претендовал на понимание этой запутанной дедуктивной цепочки.
