Как и прежде, САМ донимали анонимные доносы и необоснованные слухи, которые приходилось проверять, какими бы неправдоподобными те ни были. В их числе было письмо, полученное полицией, датированное 11 сентября 1985 года. Оно предлагало полиции «допросить жителя нашего города, Пьетро Паччани, уроженца Виккьо». Автор письма продолжал: «Говорят, что этот тип отбыл срок за убийство своей нареченной. Он человек на все руки, проницательный, хитрый. Деревенщина с большими неуклюжими ножищами, но смекалистый. Он держит в заложниках всю свою семью: жена его полоумная, дочерей никогда не выпускают из дома, друзей у них нет».
Следователи проверили информацию. Слух о том, что Паччани убил свою невесту, оказался ложным, однако в 1951 году он убил мужчину, застав его, когда тот соблазнял его невесту в стоящей машине, и отбыл за это убийство большой срок в тюрьме. Паччани жил в Меркатале, в полудюжине километров от поляны Скопети. Полиция произвела обычный обыск его дома, не обнаружив ничего интересного.
Однако имя старого крестьянина осталось в списке.
Через несколько недель пришел новый слух, на сей раз с другой стороны, из Перуджи, расположенной за сто пятьдесят километров. Молодой врач Франческо Нардуччи, отпрыск одной из богатейших семей города, по-видимому, покончил с собой, утопившись в Тразименском озере. Сплетники немедленно зашумели, что Нардуччи и был Монстром и покончил с собой под гнетом раскаяния. Короткое расследование показало, что этого быть не могло, и дело было отложено на полку вместе с прочими надоедливыми ложными нитями.
Тем временем в 1985 году команда следователей, на которую безжалостно давили, требуя результатов, начала рас сыпаться. Разлад между прокурором Пьеро Луиджи Винья и следственным судьей Марио Ротеллой нарастал.
Разногласие вызвало следствие по сардинскому следу. Ротелла был убежден, что оружие, использованное в клановом убийстве 1968 года, так и осталась в кругу сардов и, стало быть, Монстром должен быть один из них. Он остановил свои подозрения на Сальваторе Винчи и тщательно выстраивал против него обвинение с помощью карабинеров. Винья, со своей стороны, считал сардинский след тупиковым. Он предпочел бы выбросить все и начать розыск заново. Полиция соглашалась с Винчи. Особая команда, названная САМ, была собрана из полицейских и карабинеров, которым полагалось сотрудничать. Беда в том, что полиция редко ладила с карабинерами, и они часто противодействовали друг другу. Государственная полиция — гражданское учреждение, а карабинеры — военные. И то и другое является органом государственной безопасности. Когда совершаются крупные преступления, такие как убийство, бывает, что к месту преступления бросаются обе правоохранные структуры, и каждый пытается взять расследование на себя. Одна история, возможно апокрифичная, повествует об ограблении банка, когда полиция и карабинеры одновременно гнались за преступниками и схватили их. На глазах у преступников начался спор, кому кого хватать за шиворот. Сошлись на том, что разделили трофеи: полиции достались грабители, а карабинеры увезли угнанные машины, наличные и оружие.
Разногласия между Винья и Ротеллой, неуклонно обостряясь, много лет оставались тайной следователей. Со стороны казалось, что главной линией расследования оставался сардинский след, однако критика этой линии и судьи Марио Ротеллы нарастала.
В 1985 году Ротелла ненадолго засадил за решетку Стефано Меле — под надуманным предлогом, в последней надежде заставить его разговориться. Этот поступок вызвал хор возмущенных голосов, обвинявших Ротеллу в том, что тот без нужды мучает сломленного старика, чьи бредовые показания уже нанесли несказанный ущерб следствию и людям, которых он обвинял. Ротелла попал под удар, оказался в изоляции от коллег и под постоянным давлением прессы. Крупнейшая газета Сардинии «Унионе Сарда» постоянно донимала его.
«Вечно одно и то же, — писала газета. — Стоит расследованию дела Флорентийского Монстра увязнуть, неизменно воскрешают так называемый сардинский след». Сардинские землячества в Тоскане также возмутились политической некорректностью, и следствие со всех сторон осаждал негодующий хор. Склонность Ротеллы изъясняться невразумительно и уклончиво только ухудшала дело.
Все же Ротелла, будучи следственным судьей по делу Монстра, располагал значительной властью и использовал ее. Краткосрочный арест и допрос Стефано Меле, осуждавшийся так единодушно, наконец открыл тайну одного из существенных обстоятельств дела — почему Меле так долго покрывал Сальваторе Винчи, даже ценой пятнадцатилетнего тюремного заключения. Почему он так покорно сдался, когда его подставили за убийства Барбары Лоччи и Антонио Ло Бьянко, если преступление задумал, организовал и исполнил Сальваторе. Почему он смолчал на суде, когда Сальваторе, давая свидетельские показания, бесстыдно выставил напоказ обручальное кольцо его жены. Почему, уже отбыв четырнадцать лет тюремного заключения, Меле отказывался признать перед следователями, что одним из его соучастников был Сальваторе.
Причиной тому, как наконец признал Меле, был стыд. Он участвовал в сексуальных забавах Сальваторе Винчи, и ему нравился секс с мужчинами, в особенности с самим Сальваторе. Вот какую ужасную тайну чуть не двадцать лет держал Сальваторе Винчи над головой Меле, вынуждая его к молчанию. Вот почему один суровый взгляд Сальваторе в 1968 году вызвал у Стефано слезы и стенания. Он угрожал разоблачить его как гомосексуалиста.
Двойному убийству туристов из Франции на поляне Скопети предстояло стать последним известным преступлением Флорентийского Монстра. Хотя прошло немало времени, пока флорентийцы осознали, что цепь преступлений, так долго державших их в страхе, прервалась.
Расследование, однако, только начиналось. Со временем оно само стало монстроподобным и поглощало все на своем пути, не заботясь о множестве жизней невинных людей, которых погубило.
Тысяча девятьсот восемьдесят пятый год был лишь началом.
Глава 22
К концу 1985 года судья Марио Ротелла твердо уверился, что Монстром был Сальваторе Винчи. Просматривая собранное на него досье, он приходил все в большую ярость, обнаруживая упущенные возможности уличить его. Например, в 1984 году, после убийств в Виккьо, в доме Сальваторе произвели обыск, и следователи нашли в его спальне тряпку, втиснутую в женскую соломенную сумочку, покрытую следами пороха и пятнами крови. Тридцать восемь кровавых пятен! Ротелла просмотрел материалы дела и убедился, что тряпка не попала на экспертизу. В ярости он поднял вопрос о вопиющей некомпетентности следователей. Прокурор, отвечавший за эту улику, беспомощно оправдывался: невозможно было поверить, что человек, уже знающий, что он в списке подозреваемых, хранил бы у себя в комнате столь очевидную улику.
Ротелла потребовал экспертизы тряпки. Лаборатория, проводившая экспертизу, не смогла определить, принадлежит ли кровь одной или двум группам крови, и не имела возможности сравнить ее с кровью жертв, поскольку, как ни трудно в это поверить, следствие не сохранило образцов крови жертв убийства 1984 года. Тряпку отослали в Великобританию для дальнейшего анализа, однако лаборатория ответила, что следы для анализа не годятся. (Сегодня анализ ДНК мог бы извлечь из этой ветоши важную информацию, однако, насколько мы знаем, такое исследование не планируется.)
