Наверное, я все-таки задремал, потому что грохот задвижки ворвался в сознание неожиданно. Резко отлепившись от стены — отлепившись в прямом смысле слова, ибо рубашка была холодной и мокрой, неприятно льнущей к телу, — я зажмурился от ударившего по глазам яркого света.
— Встать!
Ноги-руки затекли, и выпрямиться удалось с некоторым трудом. Все еще жмурясь от света, подождал, пока отомкнут цепь на ошейнике и, прихрамывая — отлежал-таки ногу, — выбрался в коридор. Впереди шагал стражник с факелом, справа и слева — два священника, а за спиной топал еще один охранник. Воевать против такого количества народа не хотелось совершенно. Тем более что в спину между лопаток предупредительно упиралось копье.
Идти оказалось недалеко — до конца коридора, противоположного тому, откуда меня привели. Понукаемый охранником, переступил порог просторного подвала.
— Подозреваемый номер тридцать шесть тут! Доставлен! — отрапортовал стражник с факелом. — Сопротивления не оказывал.
Ого! У меня, оказывается, номер есть! Интересно, тридцать шестой по какому счету? Тридцать шестой с начала года или нас здесь вообще сидит тридцать шесть человек?
Пользуясь тем, что на несколько секунд обо мне все забыли, огляделся по сторонам.
Подвал довольно большой: в ширину сажени три с половиной, если не четыре, и как минимум в два раза длиннее. Шесть столбов поддерживают перекрещивающиеся балки, с которых свисают цепи. По углам расставлены пыточные инструменты — подставки для клещей, прутьев, пил, которыми перепиливают кости. Несколько кресел с браслетами для рук, ног и обручами на голову. Решетки, на которых растягивают тех, кого поджаривают заживо, тесные клетки, гири и мешки с песком… В двух шагах раскорячилась дыба. В спертом воздухе пахнет мочой, блевотиной, паленым мясом, кровью и нечистотами. На полу — толстый слой опилок, которым заботливо посыпают и с которым перемешивают все эти источники неприятного запаха. Ко всему этому примешиваются совершенно дикие здесь ароматы благовоний и специй — две курильницы стоят на широком столе, заваленном бумагами.
Приведшие меня монахи юркнули к столу. Один тут же уселся, уставившись на меня внимательным взглядом, а другой склонился над плечом восседавшего по центру знакомого мне инквизитора.
Карие глаза взглянули безо всякого выражения. Выслушав монаха, пра кивнул:
— Отлично. Можем начинать.
— Приступайте к допросу! — тут же окликнул сидевший рядом монах кого-то, и из-за колонны выступили палач с помощником. Я невольно шарахнулся назад, и копье тут же ощутимо кольнуло между лопаток. А стражник с факелом крепко схватил меня за локоть.
— Погодите! Может быть, сначала скажут, в чем меня обвиняют?
— Узнаете, когда вам начнут задавать вопросы, — отрезал монах и покосился на инквизитора.
Тот и бровью не повел, рассматривая меня с полнейшим равнодушием и спокойствием.
Сама обстановка уже не располагала к оптимизму, а когда помощник палача сделал шаг и резким рывком содрал с меня рубашку и потащил к дыбе, стало вовсе жутковато. Особенно когда со всего размаха грохнули спиной о доски, заломив руки вверх.
— Э-э… скажите, пожалуйста, — вывернув шею, я внимательно следил за тем, как мои запястья прикручивают к вороту, — я вот… ну чисто случайно… именно сегодня… один день… у вас не проходит никакой акции?
Простенький вопросик поставил присутствующих в тупик. Примерно на полминуты.
— Какой акции? — первым отмер палач, как более опытный.
— Ну не знаю… Типа: «Только сегодня и только у нас! Предпраздничные скидки! Каждый третий подвис — бесплатно!»
Вот ответьте на вопрос — что такого смешного я сказал? Но подвал после этих слов содрогнулся от слитного хохота. Даже плечи монахов тряслись от сдерживаемого смеха, а инквизитор вовсе ржал в голос, соревнуясь в громкости со стражниками.
— Да, парень, — отсмеявшись, палач с чувством хлопнул меня по плечу, — чувствую, мы сработаемся… Его как, — бросил он взгляд через плечо на все еще пытающихся успокоиться судей, — бесплатно или…
Помощник палача хрюкнул и отвернулся, зажимая себе рот руками, чтобы не хихикать.
— Как отвечать на вопросы будет, — пришел в себя инквизитор. — Начнем?
— Если это первый вопрос, то я скорее отвечу «нет»! — удалось мне вставить слово.
— Ваше мнение нас не интересует!
— Зато это правда! И, заметьте, безо всякого давления с вашей стороны! Исключительно добровольное признание…
— Все б такими были, — проворчал помощник палача, за что тут же огреб затрещину от непосредственного начальства:
— Олух! Если все будут болтать, как этот парень, мы в два счета без работы останемся!
— Могу предложить выход из положения, — не сдержался я. — Устраивать для приезжих и просто любителей острых ощущений показательные выступления. Экскурсии сюда водить… Желающие могут сами на дыбу влезть… за отдельную плату… или в кандалах часок-другой посидеть… Нервы, так сказать, пощекотать и силу воли испытать…
— Заткните ему рот, — прошипел один из монахов, но в глазах развернувшихся ко мне палачей я прочел мелькающие колонки цифр — сколько реально можно выручить, если действительно устроить тут представление для зрителей. Однако профессионализм взял верх, и они вернулись к работе.
— Э-эй, — я замотал головой, спасаясь от кляпа, — а чем я на вопросы отвечать буду?
— Отвечать необязательно! — снизошел до объяснений инквизитор. — Достаточно просто кивать.
— Нет. Я так не согласен! А как я защища-а-а-а…
Вонючая тряпка — судя по всему, она так часто побывала в роли кляпа, что вкус желчи и крови уже нельзя было отстирать, — все-таки заткнула мне рот. Но мои унижения на этом не закончились — палач с помощником содрали с меня и остальную одежду, при этом совершенно не заботясь о ее целостности. Оставшись голым, я был подвергнут процедуре осмотра — нет ли на теле родинок странной формы, волосатых бородавок, какого-нибудь клейма или иного знака, а также не прячу ли я в труднодоступных местах амулетов, которые могли бы меня защитить. Ничего, как и следовало ожидать, найдено не было, и монахи вернулись к столу такими расстроенными, что очень захотелось как-то им помочь. Ну вытатуировать у себя на лбу символ, чтоб не было так обидно. Только где я…
— Вопрос первый: ваше имя?
— Ыы-ы-ы, — выразительно промычал я сквозь кляп.
Сидящие за столом переглянулись.
— Ваше имя Йож Белла? — изменил вопрос инквизитор.
Я категорично замотал головой. Оно мне надо — играть в героя? Еще лича на меня повесят, если признаюсь…
— Вы отрицаете свое имя?
Я замотал головой, мыча и подмигивая двумя глазами, мол, мне есть что сказать.
— Он упорствует…
Ворот дыбы угрожающе заскрипел. Я напрягся.
