Он не стал умолять эту ведьму. Во-первых, все равно
бесполезно. Во-вторых, раз бесполезно, то зачем еще унижаться. Он и так прожил
жизнь унизительную, так что незачем унижать себя еще больше в последние ее
минуты. Больше у него ничего не осталось — только несколько минут. Все
закончится, когда эта узкая полоса света скроется за горизонтом и придет время
омаров.
Он давно перестал надеяться на то, что случится чудо и
Одетта вернется в самый последний момент, как, впрочем, и на то, что Детта
все-таки сообразит, что, если Эдди умрет, она почти наверняка застрянет в этом
мире уже навсегда. Еще пятнадцать минут назад он тешил себя надеждою, что она
просто решила его попугать; теперь надежды его иссякли.
Ну, это все-таки лучше, чем медленное удушение, утешал он
себя, но, насмотревшись за столько дней на этих мерзостных омарчиков, он уже не
был уверен в том, что же на самом деле лучше. Он очень надеялся, что сумеет
умереть без воплей. Вряд ли это вообще возможно, но он все-таки постарается.
— Сейчас они выползут, беленький! — завизжала Детта. —
Сейчас-сейчас! Славный сегодня их поджидает ужин, такого они еще не едали!
Все это — не пустые угрозы, чтобы просто припугнуть. Одетта
не возвращалась… не было и стрелка. Это последнее обстоятельство и добило его.
Он был на сто процентов уверен, что за время этого долгого перехода по пляжу
они с Роландом сделались… ну, скажем, товарищами, если не братьями, и что
Роланд хотя бы предпримет попытку его спасти.
Но Роланд не приходил.
Может быть, это не потому, что он не хочет прийти. Быть
может, он просто не может. Он, может быть, умер, или его пристрелил охранник в
аптеке… вот черт, это будет большая хохма, если последнего в мире стрелка
прикончит какой-нибудь жлоб из службы охраны!.. или он попал под машину. Быть
может, его уже нет в живых, и дверь исчезла. Быть может, она поэтому так
оборзела. Потому что терять ей нечего.
— Сейчас повыползут! — крикнула Детта, и Эдди увидел, что
ему больше незачем переживать о своей сетчатке, потому что последние отблески
солнца скрылись за горизонтом, оставив после себя лишь бледные блики.
Он уставился на море, а в глазах его постепенно гасло
отражение последнего света дня. Эдди ждал, когда первые омары выползут на берег
из волн.
12
Эдди попытался отдернуть голову, но не успел. Омар отхватил
клешней кусок мяса с его лица, превратив левый глаз в студенистую массу и
обнажив кость, сверкнувшую в сумерках белым пятном… а Воистину Гадкая Тетка
расхохоталась…
Прекрати! — приказал себе Роланд. Думать так — это хуже еще,
чем беспомощность: это просто безумие. И вовсе не обязательно, что так все
будет. Быть может, еще есть время.
И время было еще. Пока. Когда Роланд в теле Джека Морта
шагал по Сорок-Девятой, размахивая руками, не отрывая целеустремленных глаз от
вывески «АПТЕКА» и не обращая внимания на взгляды прохожих и на то, как они
шарахаются от него, в мире Роланда нижний край солнца еще не коснулся линии
горизонта, там, где море сливается с небом. Это случится только минут через
пятнадцать. Если для Эдди настанет время мучений и боли, оно пока еще впереди.
Хотя Роланд не стал бы с уверенностью утверждать. Он знал
только, что время в обоих мирах движется с разною скоростью, и там сейчас
больше времени, чем здесь, и хотя здесь солнце пока высоко, тешить себя
надеждой, что и там до заката еще далеко, было бы непростительною ошибкой… а
для Эдди — вообще смертельной, ведь тогда ему предстоит погибнуть в
невообразимых муках, которые Роланд снова и снова, сам того не желая, пытался
себе представить.
Он едва себя сдерживал, чтобы не оглянуться и не посмотреть,
как там дела. Но он не осмеливался. Знал, что нельзя. Нельзя.
Голос Корта бесцеремонно ворвался в его размышления: То, что
ты можешь держать под контролем, держи под контролем, слизняк. Пусть все
остальное, тебе неподвластное, идет, как идет. И если тебе суждено потерпеть
поражение, прими его, но с оружием в руках.
Да.
Но иной раз это трудно.
Очень трудно.
Он наверняка обратил бы внимание и понял, почему прохожие
так на него глазеют и шарахаются во все стороны, если бы не был так отчаянно
сосредоточен на том, чтобы как можно скорее закончить свои дела в этом мире и
убраться отсюда ко всем чертям. Но это вряд ли бы что-нибудь изменило. Он так
быстро шагал по направлению к лавке под синей вывеской, где согласно
Мортоклопедии можно было найти столь необходимый телу его «Кефлекс», что,
несмотря на набитые патронами карманы, полы пиджака Джека Морта разлетались,
открывая оружейные ремни у Роланда на поясе. Он носил их не так, как их прежние
владельцы, аккуратно и прямо, а по-своему: крест-накрест низко на бедрах.
Покупатели, уличные музыканты и торговцы на Сорок-Девятой
воспринимали его точно так же, как и Толстяк Джонни: отчаянным головорезом.
Роланд добрался до аптеки Каца и вошел туда.
13
В свое время стрелок знавал колдунов, заклинателей и
алхимиков. Одни были умными шарлатанами, другие — тупыми мошенниками, в которых
могли поверить только еще более непробиваемые тупари (но в его мире всегда был
избыток простофиль и дураков, так что эти мошенники вполне могли заработать
себе на жизнь, а большинство из них даже преуспевали), и лишь очень немногие
действительно были способны на те темные ритуалы, о которых с опаской шептались
люди: вызывать демонов и духов умерших, убивать проклятием и исцелять
непонятными снадобьями. Одним из таких было создание, которое выдавало себя за
человека по имени Флегг и которого Роланд всегда принимал за демона. Роланд
знался с ним недолго, и было это почти в самом конце, когда на страну его
обрушились хаос и крах. Почти сразу за Флеггом возникли два молодых человека
отчаянного, но вместе с тем мрачного вида. Деннис и Томас. В то смутное время
троица эта лишь промелькнула в жизни стрелка, но он на всю жизнь запомнил, как
Флегг у него на глазах превратил докопавшегося до него человека в воющую
собаку. На всю жизнь запомнил. А потом появился и человек в черном.
И еще — Мартен.
Мартен, который соблазнил его мать, пока отца не было дома.
Мартен, который послал Роланда на смерть, но вместо этого лишь добился, что тот
стал мужчиной раньше положенного срока. Мартен, с которым, как подозревал
Роланд, ему еще раз предстояло встретиться на пути к Башне… или в самой Башне.
Одним словом, на основании личного опыта общения с магами и
колдунами, Роланд думал увидеть в аптеке Каца совсем не то, что увидел.
Он думал, что это будет полутемная комнатушка, освещенная
слабым светом свечей, забитая горькими испарениями и горшками с неизвестными
порошками, снадобьями и приворотными зельями, большинство из которых покрыто
вековым слоем пыли и затянуто паутиной. И посреди всего этого будет
какой-нибудь человек в капюшоне, который может быть даже опасным. И когда
Роланд увидел, что за большими стеклянными витринами непринужденно расхаживают
покупатели, как в какой-нибудь самой обычной лавке, он решил, что это какое-то
наваждение.
