— Тогда почему бы тебе не попробовать? — сказал Эдди. — А то
уже скоро одиннадцать: я выключу свет и повешу на дверь табличку «НЕ
БЕСПОКОИТЬ», и если кто-нибудь после этого постучится в дверь, я позвоню портье
и скажу, что ко мне кто-то ломится и чтобы прислали охранника.
— Мудак, — выдало существо со своим безупречным британским
акцентом.
— Нет, — возразил Эдди, — ты ждал, что пришлют мудака. А
прислали меня. И у меня все схвачено. А вот ты точно засранец, и если к
одиннадцати ты не вернешься с чем-нибудь удобоваримым — не обязательно что-то
совсем уже выдающееся, но только, пожалуйста, не такую отраву, — то вместо
простого засранца будет мертвый засранец.
7
Желтушное существо вернулось задолго до одиннадцати часов. В
половине десятого. Эдди решил, что другой порошок был все время при нем, а
точнее — в машине.
На этот раз порошка было чуть-чуть побольше. Не чисто
белого, но хотя бы цвета слоновой кости, что уже вселяло надежду.
Эдди попробовал. Вроде бы ничего. На самом деле, гораздо
лучше, чем ничего. Даже, можно сказать, отлично. Эдди свернул доллар в трубочку
и втянул в себя дозу.
— Ну, значит, до воскресения, — оживленно пробормотало
желтушное существо, поднимаясь со стула.
— Погоди, — окликнул его Эдди так, как будто это у него была
пушка. В каком-то смысле, она была. Его оружие — Балазар. Эмилио Балазар,
крупнокалиберный дробовик в нью-йоркском чудесном мире наркоты.
— Опять годить?! — желтушное существо обернулось и
посмотрело на Эдди как на притыренного. — Теперь с какой радости?
— Слушай, я тут подумал, если мне вдруг поплохеет с этой
дряни, которую я сейчас принял, ведь это будет абзац. Если я кончусь, так это
будет большой абзац. Но если мне только чуть-чуть поплохеет, я дам тебе еще
один шанс. Знаешь, как в этой сказке, про парня, который тер лампу и получил
три желания.
— С этого не поплохеет. Это китайский белый.
— Если это китайский белый, то я тогда Дуайт Гуден.
— Кто?
— Дед пихто.
Желтушное существо снова уселось на стул. Эдди сидел за
столом у себя в номере над кучкою белого порошка (предыдущий товар, Д-Кон или
что там было, он давно уже спустил в унитаз). По телику «Храбрецы» продувались
«Ретивым», спасибо ВТБС и спутниковой антенне на крыше мотеля «Аквина».
Откуда-то из глубины сознания поднималось слабое ощущение успокоения… но этот
только казалось, на самом же деле оно исходило — Эдди читал в медицинском
журнале — из пучка нервов на копчике, в этих нервах и начинается героиновая
зависимость, когда они неестественно утолщаются при постоянных приемах дозы.
"Хочешь быстренько излечиться?— однажды спросил он у
брата.— Сломай себе позвоночник, Генри. Правда, ноги не будут двигаться, а
заодно и член, но зато сразу слезешь с иглы".
Генри ответил, что это совсем не смешно.
Сказать по правде, и сам Эдди тоже не видел в таком повороте
дел ничего смешного. Если единственный быстрый способ избавиться от обезьяны,
которая села тебе на шею, это сломать себе спину выше пресловутого пучка
нервов, значит, обезьяна засела крепко. И это не капуцин, смышленый маленький
талисманчик на капоте машины, а здоровенный и злобный бабуин.
Эдди еще раз втянул в себя порошок.
— Ладно, — чуть погодя сказал он. — Это сойдет. Можешь
освободить помещение, засранец.
Желтушное существо поднялось со стула.
— У меня есть друзья, — сообщило оно. — Если я им скажу, они
могут сюда завалиться, и тогда тебе не поздоровится. Ты будешь меня умолять на
коленях, чтобы я забрал ключик.
— Только не я, приятель. Только не этот мальчик, — улыбнулся
Эдди. Он не знал, как эта улыбка смотрелась со стороны, но, наверное, все-таки
не совсем дружелюбной, потому что желтушное существо пулей вылетело из номера,
ни разу даже не оглянувшись.
Когда Эдди Дин убедился, что оно больше уже не вернется, он
забалдел.
Отлетел.
Уснул.
8
И сейчас засыпал тоже.
Стрелок, который каким-то чудесным образом вошел в сознание
этого человека (человека, чьего имени он до сих пор не знал; то ничтожество,
которое Узник мысленно называл «желтушное существо», тоже не знало его и
поэтому ни разу не произнесло), смотрел во все глаза, как давным-давно в
детстве — на сцену, где шло представление, когда мир еще не сдвинулся с места…
стрелок сравнил ощущение с просмотром пьесы, потому что другого сравнения не
знал. Если бы он видел фильмы, он скорее сравнил бы свое ощущение с фильмом. Но
понятия даже о тех вещах, которых Роланд в жизни не видел, он мог извлекать из
сознания Узника, потому что их ассоциации были очень похожи, а вот имени он
прочесть не сумел. Он знал имя старшего брата Узника, а имя Узника — нет. Но, с
другой стороны, имена — это тайна, исполненная силы.
И к тому же, сейчас имя — не самое важное. А важно,
во-первых, то, что человек этот ослаб от своей пагубной привычки, а во-вторых,
что под слабостью этой таится сталь — как хороший револьвер, затянутый зыбучим
песком.
Стрелок почувствовал укол боли: этот парень очень похож на
Катберта.
Кто-то подходил. Узник спал и не слышал. Стрелок же не спал,
и слышал, и снова подался вперед.
9
Потрясающе,— думает Джейн. —Он говорит, что умирает с
голоду, и я бегу делать ему пожрать, потому что он такой милый, а когда
возвращаюсь, он спит.
И вдруг пассажир — парень лет двадцати, высокий, в чистых,
слегка полинявших джинсах и пестрой клетчатой рубашке — приоткрыл глаза и
улыбнулся ей.
— Благодарствую вам,— сказал он… или так ей послышалось.
Какое-то странное слово, архаичное… или иностранное. Наверное, разговаривает во
сне.
— Не за что, — она одарила его своей лучшей улыбкой
очаровательной стюардессы, уверенная, что он сейчас же опять уснет, а сэндвич
так и будет лежать нетронутым, пока не подадут горячее.
Ну ладно, тебя же учили, что так в основном и бывает, верно?
Она вернулась на камбуз, чтобы перекурить.
Она зажгла спичку, поднесла ее к сигарете, и вдруг
остановилась, так и не прикурив, потому что такому ее не учили.
Я решила, что он приятный. Преимущественно из-за глаз. Карих
глаз.
Но только что пассажир в кресле 3А приоткрыл глаза, и они
были не карими, а голубыми! И вовсе не привлекательно-сексуальными, как,
скажем, у Пола Ньюмана, а холодными, цвета айсберга. Они…
