Женщина, которая приносила ему бутер, расстегнула свой
ремень (не прошло и минуты, как она его застегнула), встала и подошла к
какой-то маленькой дверце.Там, наверное, сидит возница,— подумал стрелок, но
когда дверь открылась и женщина вошла внутрь, он увидел, не одного, а целых
трех возниц, управляющих воздушной каретой. И не удивительно: Роланд мельком
успел разглядеть миллион рычажков, циферблатиков и мигающих лампочек — одному
человеку здесь явно не справиться.
Узник смотрел, но ничего не видел. Корт бы высек его для
начала, а потом размазал бы по ближайшей стенке. Сознание стрелка было
полностью занято извлечением сумки из-под сидения и куртки из ящика наверху… и
предстоящим ритуалом, испытанием, видимо, не из легких.
Узник не видел ничего; стрелок видел все.
Женщина приняла его за сумасшедшего или вора. Он — или,
может быть я, да, вполне вероятно, что я — сделал что-то такое, что навело ее
на такую мысль. Потом она переменила мнения, но та, вторая, женщина что-то
сказала ей, и у нее снова возникли какие-то подозрения… только на этот раз,
кажется, не «какие-то», а вполне даже определенные. Теперь они знают, в чем
дело. Они знают, что он собирается осквернить ритуал.
А потом, как удар грома, до него вдруг дошло, что он едва ли
не упустил главное. Во-первых, он не сможет перенести к себе на берег пакеты с
зельем так же просто, как он перенес монетку: монета была не приклеена к телу
Узника клейкою лентой, которую он намотал слоями, чтобы пакеты держались
плотнее к телу. Эта клейкая лента — лишь часть проблемы. Узник не заметил
исчезновение одной монетки из кармана, где их было много, но если он обнаружит,
что это зелье, ради которого он рискует жизнью, вдруг куда-то пропало, он
наверняка выкинет какой-нибудь фортель… и что тогда?
Вполне вероятно, что Узник, распсиховавшись, такое
наворотит, что его сцапают и отправят в темницу еще раньше, чем он осквернит
ритуал. Так что нельзя просто забрать это зелье и все: если пакетики вдруг
испарятся у него из-под мышек, он, наверное, решит, что и в самом деле сошел с
ума.
Воздушная карета, теперь, на земле, неуклюжая, точно буйвол,
тяжело поворачивала налево. Стрелок понял: времени на дальнейшие размышления
нет. Сейчас ему нужно не просто выйти вперед, но еще и войти в контакт с Эдди
Дином.
Немедленно.
9
Эдди сунул свой паспорт и таможенную декларацию в нагрудный
карман. Стальной провод теперь медленно проворачивался в животе, вкручиваясь
все глубже и глубже. Нервы как будто звенели. И вдруг у него в голове прозвучал
голос.
Не мысль, а голос.
Слушай меня, приятель. Очень внимательно слушай. И если не
хочешь куда-нибудь загреметь, постарайся, чтоб у тебя на лице не отразилось
ничего такого, что может вызвать дальнейшие подозрения у этих армейских женщин.
Видит Бог, у них подозрений и так достаточно.
Сперва Эдди подумал, что он забыл снять наушники и принимает
теперь какие-то странные передачи из кабины пилота. Но ведь стюардессы собрали
наушники уже минут пять назад.
Потом он подумал, что кто-то стоит рядом с ним и с кем-то
болтает. Он едва было не повернул голову влево, но сообразил, что это просто
нелепо. Нравится вам или нет, но голос звучал у него в голове.
Может быть, он принимает какие-то передачи — на КВ, или УКВ,
или ДВ — через пломбы в зубах. Он где-то что-то такое слышал…
Выпрямись, идиотина! У них и так достаточно подозрений, а у
тебя такой вид, как будто ты чокнутый!
Эдди быстренько выпрямился, как будто его ударили. Голос не
Генри, хотя очень сильно похож на Генри в детстве, когда они вместе росли в
Преджекте, есть такой район. Генри на восемь лет старше, а сестренка, средняя
между ними, теперь стала лишь призраком в памяти: Селину сбила машина, когда
Эдди было два года, а Генри — десять. Таким резким приказным тоном Генри всегда
обращался к нему, когда Эдди делал что-то такое, что могло завершиться
печальным уходом Эдди из этого мира задолго до срока… как случилось с Селиной.
Что еще за мудотень?
Это не призрачные голоса, — возвратился все тот же голос.
Нет, не Генри… старше, суше… сильнее. И все же очень похож на Генри… голос,
которому невозможно не верить. — Это во-первых. Ты не сходишь с ума. Я
действительно другой человек.
Это что — телепатия?
Эдди смутно осознавал, что на лице у него не отражается
ничего. При других обстоятельствах за такую мордашку ему бы точно присвоили
«Оскара» в номинации «Лучший актер года».Он поглядел в окно: самолет
приближался к отделению компании «Дельта» в здании прибытия Международного
Аэропорта Кеннеди.
Я не знаю этого слова. Но я знаю, что эти армейские женщины
знают, что ты везешь…
Потом была пауза. Чувство — странное, не передать словами —
как будто призрачные пальцы перебирают по мозгу, словно он, Эдди, стал вдруг
живой картотекой.
… героин или кокаин. Я точно не знаю, что именно… хотя,
наверное, кокаин, потому что ты сам его не принимаешь, а везешь, чтобы купить
потом тот, который нужен тебе.
— Что еще за армейские женщины? — пробормотал Эдди
вполголоса, совершенно не сознавая того, что он говорит вслух. — Ты о чем, черт
возьми…
Чувство, как будто его опять ударили… такое реальное, что в
голове зазвенело.
Заткни пасть, говнюк!
Хорошо, хорошо! Боже мой!
Снова странное ощущение перебирающих пальцев.
Армейские стюардессы,— повторил чужой голос.— Ты меня
понимаешь? У меня нету времени, чтобы разжевывать каждую мысль, Узник!
— Как ты… — начал было Эдди, но тут же заткнулся. Как ты
меня назвал?
Не важно. Просто слушай меня. У нас мало времени. Они знают.
Армейские стюардессы знают, что ты везешь этот кокаин.
Откуда бы? Просто смешно!
Я не знаю, откуда они узнали, но это сейчас неважно. Одна из
них рассказала возницам. А возницы расскажут жрецам, которые совершают эту
церемонию, это Прохождение Таможни…
Голос у него в голове говорил на языке архаичном, употребляя
слова совсем невпопад, так что звучало это даже забавно… но смысл сказанного
был абсолютно ясен. Хотя лицо его оставалось непроницаемым, Эдди до боли сжал
зубы и издал звук, похожий больше всего на шипение.
Голос как раз говорил, что игра закончена. Он еще даже не
вышел из самолета, а игра уже закончена.
Но это все не на самом деле. Такого просто не может быть.
Это в последние минуты его разум поддался приступу паранойи — вот и все. Просто
не обращать внимания. Не замечать, и оно пройдет…
