Оно слышит волну, — подумал стрелок. —Я не знаю, что это за
тварь такая, но уши у нее есть.Он попытался встать, но затекшие ноги сразу же
подогнулись под ним.
Я все еще сплю, — подумал он, но даже в таком неадекватном
несколько состоянии мысль эта была слишком уж соблазнительной для того, чтобы
еще и оказаться правдой. Он еще раз попытался встать, и ему почти это удалось,
но потом ноги опять подкосились. Волна надвигалась. На третью попытку времени
не оставалось. Придется ему взять пример с этой твари справа и передвигаться
таким же макаром: отталкиваясь руками, он переполз по гальке подальше от волны.
Ему не удалось полностью избежать ее, но все же цели своей
он достиг. Волне достались только его сапоги. Вода добралась почти до колен, а
потом отступила.Быть может, и первая тоже была не такой большой, как я думал.
Быть может…
В небе висел полукруг луны, затянутый туманною дымкой, но
все-таки было достаточно света, чтобы стрелок разглядел, что кобуры его
подозрительно потемнели. Револьверы уж точно намокли. Пока еще невозможно
определить, насколько плохи дела с оружием и не намокли ли и патроны тоже,
которые в барабанах и в патронташе. Сначала нужно убраться подальше от волн
прилива, а потом уже можно и проверять. Сначала нужно…
— Дод-а-чок?
На этот раз звук был гораздо ближе. Озабоченный только тем,
как бы не намочить патроны, стрелок совершенно забыл о создании, которое вынес
прилив. Оглядевшись по сторонам, он увидел, что оно теперь всего-то в четырех
футах. Вонзая клешни в песок, вперемешку с камешками и ракушками, оно
подползало все ближе. Мясистое с зазубринами тело приподнялось, на мгновение
напомнив стрелку скорпиона, однако Роланд не разглядел на хвосте жала.
Еще один скрежещущий рев прибоя, на этот раз — громче.
Существо снова застыло на месте и подняло клещи в своей вариации Честной
Стойки.
Эта волна была больше двух первых. Роланд снова пополз вверх
по пологому склону берега, и едва он оперся руками для первого рывка, существо
рванулось к нему со скоростью, на которую не было и намека в его предыдущих
тяжеловесных движениях.
Стрелок ощутил яркую вспышку боли в правой руке, но сейчас
было не время для разбирательств. Он оттолкнулся каблуками своих промокших
сапог, подтянулся на руках и сумел-таки опередить волну.
— Дид-а-чик? — вопрошало чудовище печальным своим («Почему
ты не хочешь помочь мне? Ты разве не видишь, что я в отчаянии?») голоском.
Роланд только теперь увидел, как его указательный и средний
пальцы исчезают в зазубренном клюве. Существо бросилось на него снова, и Роланд
едва успел отдернуть кровоточащую правую руку, спасая оставшиеся три пальца.
— Дум-а-чум? Дад-а-чам?
Стрелок, пошатываясь, поднялся. Чудовище пропороло клешнею
штанину его насквозь промокших джинсов, разодрало сапог из старой и мягкой, но
крепкой не хуже железа кожи и вырвало у него из икры кусок мяса.
Он потянулся правой рукой к кобуре, и только когда револьвер
упал на песок, Роланд сообразил, что для этого убийственного движения, старого,
как мир, ему не хватает двух пальцев.
Чудище жадно набросилось на револьвер.
— Нет, сволочь! — прорычал Роланд и пнул тварь ногой. С тем
же успехом он мог бы пинать и какой-нибудь средних размеров валун… который
вдобавок еще и кусается. Чудовище отхватило носок его правого сапога, а вместе
с ним почти весь большой палец и стянуло сапог с ноги.
Стрелок нагнулся, поднял револьвер, уронил его, грязно
выругался, но в конце-концов справился с ним. То, что прежде он делал играючи,
не утруждая себя даже тем, чтобы как-то задумываться об этом, вдруг оказалось
сложнейшим трюком вроде жонглирования мячами.
Тварь трепала сапог стрелка, разрывая его на части и бормоча
свои невнятные вопросы. Волна накатывала на берег, пена на гребне ее казалась
бледной и мертвенной в просеянном свете неполной луны. Омарообразная гадина
прекратила терзать сапог и подняла клешни в боксерской стойке.
Левой рукою Роланд вытащил второй револьвер и трижды нажал
на курок. Чик, чик, чик.
По крайней мере, теперь все ясно в патронами в барабанах.
Он сунул левый револьвер в кобуру. Чтобы убрать правый, ему
пришлось левой рукой повернуть его стволом вниз и только потом отпустить, чтобы
он сам встал на место. Кровь испачкала вытертые деревянные рукояти; пятна крови
алели на кобуре и на заношенных джинсах в том месте, где кобура соприкасалась
со тканью. Кровь хлестала из двух обрубков, где раньше были два пальца.
Онемение в ногах еще не прошло, и его искалеченная правая
почти совсем не болела, но зато рука полыхала ревущим огнем. Фантомы искусных и
натренированных пальцев, что разлагались теперь в желудочных соках у твари в
утробе, как будто вопили о том, что они еще здесь, на руке, и что им очень
больно.
Кажется, у меня назревают большие проблемы,— как-то
отстраненно подумал стрелок.
Волна отступила. Чудище опустило клешни, пропороло очередную
дыру в сапоге стрелка, но потом передумало, резонно решив, что владелец этого
несъедобного сапога гораздо вкусней старого куска кожи, которую он неким
таинственным образом сбросил.
— Дуд-а-чум?— спросило оно и рванулось к стрелку с ужасающей
скоростью. Стрелок отступил, почти не чувствуя под собою ног. Только теперь ему
вдруг пришло в голову, что это создание наделено каким-то разумом. Оно
приблизилось к нему осторожно, быть может, во время отлива, когда вода была
далеко, потому что оно не знало, что он такое и на что он способен. Если бы
волна прилива не разбудила Роланда, эта тварь содрала бы кожу с его лица, пока
он спал и видел сны. А сейчас существо уже знало, что он не только приятен на
вкус, но еще и уязвим: легкая добыча.
Оно уже настигало его — тварь длиною в четыре фута и высотою
в один, — чудище это вполне могло весить семьдесят фунтов. Такой же
целеустремленный и прямодушный хищник, как и Давид, сокол, который был у
стрелка еще в детские его годы, только без давидовых смутных признаков
преданности.
Каблуком сапога стрелок зацепился за выступающий из песка
камень и едва не упал.
— Дод-а-чок?— спросило чудовище как будто даже заботливо,
вытаращилось на стрелка своими глазенками, колыхающимися на стебельках, и
протянуло клешни… но тут набежала волна прилива, и клешни снова поднялись в
Честной Стойке. Однако на этот раз они легонько покачнулись, и стрелок понял,
что существо не просто лапами машет, но реагирует на звук волны, и что сейчас
этот звук — для омара, по крайней мере — был чуть-чуть послабее.
Стрелок отступил назад, перешагнув через камень, и нагнулся
в тот самый момент, когда волна со скрежещущим ревом обрушилась на галечный
берег. Его голова оказалась в каких-нибудь нескольких дюймах от
насекомоподобного рыла чудовища. Оно могло запросто выцарапать ему глаза,
хватило бы одного взмаха клешни, но эти дрожащие клешни, так похожие на
стиснутые кулаки, оставались воздетыми к небу по обеим сторонам его
попугаичьего клюва.
