Когда коляска встала на колеса, Роланд и Эдди начисто
выбились из сил. Коляска и женщина в ней весили вместе, наверное, не меньше
двухсот пятидесяти фунтов, из которых большая часть приходилась на коляску.
Эдди вдруг пришло в голову, что если бы Роланд забрал эту женщину из его
времени, из 1987 года, ее коляска весила бы фунтов на шестьдесят меньше.
Детта хихикала, фыркала, моргала глазами, залитыми кровью.
— Как же вы это со мной обращаетесь, парни?
— Звоните своему адвокату, — буркнул Эдди. — Подавайте в
суд.
— И уж как, бедные, задолбались меня поднимать. Минут
десять, считай, провозились.
Стрелок оторвал лоскут от своей рубахи — от нее и так
остались одни лохмотья, так что было уже не жалко — и протянул левую руку,
чтобы вытереть кровь у нее со лба. Он попыталась его укусить, и по жуткому
лязгу ее зубов Эдди заключил, что если бы Роланд замешкался хоть на миг, Детта
Уокер уравняла бы количество пальцев у него на руках.
Заливаясь смехом, она уставилась на стрелка с этаким
нарочитым весельем в глазах, но Роланд видел, что за этим весельем скрывается
страх. Она боялась его. Потому что он был Воистину Гнусный Мужик.
Почему она так его прозвала? Может быть, потому, что на
каком-то глубинном уровне подсознания, она чувствовала, что он знает о ней всю
правду.
— Чуть-чуть, беложопый, тебя не достала, — расхохоталась
она. — Чуть-чуть не попался на этот раз.
— Подержи ей голову, — спокойно проговорил стрелок. — Она
кусается, как хорек.
Эдди придержал ей голову, и Роланд тщательно вытер рану на
лбу. Она была небольшой и, кажется, не глубокой, но стрелок не хотел рисковать:
он спустился к морю, смочил лоскут в соленой воде и вернулся обратно.
Когда он приблизился к ней, она завопила благим матом:
— Не прикасайся ко мне этой штукой! Из этой воды зверюги
вылазят ядовитые, а ты собрался ее мне на рану! Убери! Убери!
— Держи ей голову, — повторил стрелок все тем же спокойным
тоном. Детта мотала ею из стороны в сторону. — Я не могу рисковать.
Эдди схватил… и сжал голову Детты, когда она попыталась
вывернуться. Она поняла, что Эдди шутить не намерен, и успокоилась тут же,
больше не проявляя никакого страха перед этой мокрой тряпкой. Все равно она
лишь притворялась.
Она улыбнулась Роланду, когда тот промывал ей рану,
осторожно удаляя последние прилипшие песчинки.
— Это надо ж, мужик, у тебя видок, — заметила Детта. — Ты не
просто весь выдохся, ты же совсем больной, беложопый. Этак ты далеко не уйдешь.
Этак ты скоро ножки протянешь.
Тем временем Эдди разобрался в примитивной системе
управления коляской. Он обнаружил простой ручной тормоз, блокирующий оба
колеса. Детта дотянулась до него правой рукой, подождала, пока Эдди как следует
не разгонится, а потом резко дернула рычаг, умышленно перевернув коляску. Но
зачем? Лишь для того, чтобы они остановились и потеряли время. Не слишком
разумный поступок, но такой женщине, как Детта, по мнению Эдди, и не нужно
каких-то разумных причин. Такая, как Детта, с большою охотою будет делать
другим подлянки, исключительно из-за своей непробиваемой низости.
Роланд немного ослабил веревки, чтобы не нарушать циркуляцию
крови, а потом привязал ее правую руку так, чтобы она не могла дотянуться до
тормоза.
— Ничего, господин хороший, — уверила Детта, показав все
свои зубы в гнусной ухмылке. — Ничего. Найдутся другие способы попридержать
вас, ребятки. Разнообразные способы.
— Пойдем, — сказал стрелок безо всякого выражения.
— Ты сам-то как, старина? — спросил Эдди. Уж очень Роланд
был бледным. — Нормально?
— Да. Пойдем.
Они побрели дальше по пляжу.
10
Стрелок настоял, чтобы Эдди хотя бы на час дал ему покатить
коляску, и тот с неохотою уступил. С первой песчаной ловушкой Роланд справился
сам, однако уже на второй Эдди пришлось помогать стрелку — один бы Роланд не
вытянул: он и так уже жадно ловил ртом воздух, а на лбу у него выступили капли
пота.
Эдди дал ему прокатить коляску еще немного, и Роланд даже
наловчился лавировать между песчаными ямками, затягивающими колеса, но в конце
концов коляска опять застряла, и Эдди сумел вынести только пару мгновений,
наблюдая за тем, как Роланд пытается ее вытащить — он тяжело дышал, а ведьма в
коляске (теперь Эдди стал ее мысленно так называть) ревела со смеху и всем
телом откидывалась назад, значительно усложняя задачу, — он не выдержал и,
оттолкнув стрелка плечом, одним яростным рывком выдернул коляску из песка.
Коляска пошатнулась, и теперь он увидел/почувствовал, как она подалась вперед,
насколько это позволяли веревки. Каким-то жутким, едва ли не сверхъестественным
чутьем она безошибочно улавливала, что нужно делать в каждый определенный
момент, чтобы перевернуть коляску.
Роланд навалился всем весом на спинку коляски, помогая Эдди,
и ее удалось уравновесить.
Детта обернулась к ним и заговорщицки им подмигнула, причем
так похабно, что у Эдди по рукам побежали мурашки.
— Вы чуть меня снова не кувыркнули, ребятки, — объявила она.
— Вы уж со мною поаккуратнее, ладно? Я, как-никак, пожилая тетка, калека, так
что вы обходитесь со мной поласковей. Обо мне нужно заботиться.
Она рассмеялась… оглушительно рассмеялась.
И хотя Эдди действительно нравилась эта женщина, то есть,
другой ее лик, и он готов был о ней заботиться — он даже готов был влюбиться в
нее сразу же, с первого взгляда, с первого разговора, — теперь у него руки так
и чесались сомкнуться на ее горле и подавить этот смех, так чтобы она никогда
уже не смогла смеяться.
Она опять оглянулась назад, прочла его мысли, как будто они
были написаны у него на лбу большими красными буквами, и еще пуще
расхохоталась. В глазах ее пылал вызов. Ну давай, беложопый. Давай. Тебе же
хочется. Давай, сделай, чего тебе хочется.
Иными словами, опрокидывай не одну коляску, но и женщину
тоже, подумал Эдди. Опрокидывай, чтобы уже до конца. Вот чего она хочет. Для
Детты Уокер умереть от руки белого человека — быть может, единственная
настоящая цель ее жизни.
— Поехали, — сказал он, толкая коляску. — Наше турне по
морскому берегу продолжается, лапонька, нравится вам это или нет.
— Пошел на хуй, — выдавила она.
— Отсоси его, детка, — с большим удовольствием отозвался
Эдди.
Стрелок плелся рядом, понурив голову.
11
Когда они вышли к голове каменистого пласта, судя по солнцу,
было часов одиннадцать, и здесь они сделали часовой привал, спасаясь в тени,
пока солнце неторопливо приближалось к зениту. Эдди с Роландом доели остатки
омара, приготовленного прошлым вечером. Эдди предложил и Детте поесть, но та
вновь отказалась: она, мол, знает, что у них на уме, и, если уж им так хочется,
лучше будет прикончить ее голыми руками, а не пытаться ее отравить. Так
поступают лишь трусы, заключила она.
