Наклонившись, он заглянул в окошко на пассажирской стороне,
где сидел О'Мейра. О'Мейра думал, что этот «синий костюм» обыкновенный гомик, и
голос у него должен быть соответствующий. Помимо оружия Клементс еще торговал и
наручниками всевозможных видов. В Манхэттене это дело носило вполне законный
характер, и большинство из тех, кто покупал наручники, вовсе не помышляли о
лаврах Гудини (полицейским все это, конечно, не нравилось, но когда это было,
чтобы мнение полиции хоть кого-то интересовало?). Обычно их прикупали гомики с
уклоном в садомазохизм. Но когда парень заговорил, голос его был вполне
нормальным: ровный и без эмоций, вежливый, но немного отрешенный, как бы мертвенный.
— Торговец там украл у меня кошелек, — сказал он.
— Кто? — О'Мейра тут же весь вытянулся. Уже полтора года у
них руки чешутся прищучить Джастина Клементса. Если им это удастся, то вполне
вероятно, они с напарником украсят наконец свою синюю форму детективскими
бляхами. Скорее всего, это так и останется недостижимой мечтой — слишком, как
говорится, хорошо, чтобы быть правдой, — но тем не менее…
— Торговец… — Небольшая пауза. — Продавец.
О'Мейра и Карл Делеван переглянулись.
— Темноволосый? — спросил Делеван. — Такой полноватый?
Опять небольшая пауза.
— Да. Кареглазый. Под одним глазом небольшой шрам.
Было в этом парне что-то такое… Поначалу О'Мейра не сумел
определить, что именно, но потом, когда немножко освободился от всех насущных
забот, он вспомнил. Но самое главное, что он тогда уразумел, это что золотой
знак детектива — не самое главное в жизни, потому что все обернулось так, что
даже тот простой факт, что их с Делеваном вообще не поперли в работы, показался
им настоящим чудом.
Несколько лет спустя, когда на крещение выдалось свободное
время, О'Мейра повел своих двух сыновей в Музей Наук в Бостоне. Там был такой
автомат — компьютер, — который играл в крестики-нолики, причем если тебе не
удавалось поставить свой «крестик» в центральной клетке на первом ходу, ты
обязательно проигрывал. Но каждый раз, прежде чем сделать свой ход, автомат на
секундочку «зависал», чтобы продумать все возможные варианты. Он сам и
мальчишки его были в восторге. Но было в этих секундных паузах и что-то жуткое…
и тут он вспомнил про Синий Костюм. Потому что у Синего костюма была та же
самая долбанная привычка: прежде чем что-то сказать, он мгновение думал.
Разговаривать с ним — все равно как с роботом.
У Делевана таких ощущений тогда не возникло, но спустя
девять лет, когда он однажды вечером пошел со своим сыном в кино (сыну было уже
восемнадцать, и он собирался поступать в университет), через полчаса после
начала сеанса он вдруг вскочил на ноги и закричал:
— Это он! Это ОН! Тот мужик в синем костюме! Мужик, который
был у Кле…
Кто-то крикнул еще:
— Эй там, впереди, давай сядь!
Только зря он так старался и глотку драл: Делеван, который
весил на семьдесят фунтов сверх нормы и всю жизнь был заядлым курильщиком,
скончался на месте от сердечного приступа, — возмущенный зритель не успел даже
ничего добавить. Мужчина в синем костюме, который в тот день подошел к их патрульной
машине и заявил о краже бумажника, был совсем не похож на актера в фильме, но
манера речи у него была та же самая, и манера двигаться — тоже: было в ней
что-то жесткое, но в то же время и грациозное.
Фильм, само собой, назывался «Терминатор».
8
Полицейские переглянулись. «Синий Костюм» говорил не про
Клементса, а про «Толстяка Джона» Холдена, который приходился Клементсу
свояком. Что тоже было неплохо. Хотя опуститься до такой тупизны, чтобы стянуть
у покупателя бумажник, это уже…
… вполне в духе родственничка этой шушары Клементса,
мысленно закончил О'Мейра и прикрыл рот ладонью, чтобы скрыть невольную
усмешку.
— Может быть, вы нам расскажете все поподробнее, что там у
вас произошло, — сказал Делеван. — И для начала представьтесь, пожалуйста.
И снова ответ этого человека немного смутил О'Мейру — было в
нем что-то неправильное, что-то странное. В этом городе, где процентов
семьдесят население свято верило в то, что по-американски фраза «Приятного вам
денечка» должна звучать «А не сходил бы ты подрочил», в данной ситуации можно
было предвидеть, что парень скажет примерно следующее: Эй, что непонятно? Этот
сукин сын украл у меня бумажник! Вы его собираетесь мне вернуть, или будем
стоять тут и играть в «Двадцать вопросов»?
Но, с другой стороны, костюм на нем явно из дорогих, ногти —
наманикюрены. Парень, скорее всего, из славной бюрократической братии. Сказать
по правде, О'Мейре было в высшей степени наплевать. При одной мысли о том,
чтобы прищучить Толстяка Джонни Холдена, а через него уже подцепить Арнольда
Клементса, у него едва слюни не потекли. В какой-то момент он так разогнался,
что представил себе, как через Холдена они выйдут на Клементса, а уже через
Клементса — на какого-нибудь действительно крутого парня. На этого макаронника
Балазара или, может быть, Джанелли. Было бы очень не дурно. Очень не дурно.
— Меня зовут Джек Морт, — сказал человек в синем костюме.
Делеван вытащил из заднего кармана брюк блокнот, повторяющий
форму его ягодицы.
— Адрес?
Опять эта коротенькая заминка. Как автомат, снова подумал
О'Мейра. Секундное молчание, потом едва ли не щелчок, как на автоответчике:
— Южная Парковая, 409.
Делеван записал.
— Номер свидетельства о социальном обеспечении?
После очередной заминки Морт продиктовал номер.
— Поймите меня правильно, я обязан задать вам все эти
вопросы в целях идентификации. Если тот парень действительно стянул у вас
бумажник, я должен выяснить кое-какие моменты прежде, чем я его у него отберу и
отдам вам. Ну вы понимаете.
— Да. — Теперь в голосе пострадавшего сквозили нотки
нетерпения. И, как ни странно, из-за этого О'Мейра слегка успокоился. — Только
не надо затягивать это дело. Время идет, а…
— Знаю-знаю, дело стоит.
— Дело стоит, — согласился мужчина в синем костюме.
— Да.
— У вас были в бумажнике какие-нибудь фотографии?
Опять пауза, а потом:
— Снимок моей матери на фоне Эмпайер Стейт Билдинг с
надписью на обороте: «Это был замечательный день и чудесный вид. Целую, мама».
Делеван записал, яростно царапая ручкой по бумаге, затем
захлопнул блокнот.
