– Ты все еще хочешь стать вольпом?
– Да.
– Я подтверждаю твое решение.
Валентин поднял ладони – и стал меняться. Кисти рук обрастали шерстью, вытягивались, меняли форму, на них блеснули когти. Выглядело это потрясающе эффектно. И вовсе не так, как в кино, где оборотень не может превратиться, не заляпав пространство вокруг своими внутренностями. Чем только думают американские режиссеры? Это ведь жутко непрактично! А природа не терпит бесполезного выпендрежа.
Славка был бледен как мел и, кажется, мечтал удрать. Не мог. Ноги в землю вросли от страха. Я чувствовала его страх вместе со стаей. На самом кончике языка. Острый, чуть горчащий, как кровь только что убитого зверя…
– Я, Валентин, вожак стаи Кровавых Когтей, по праву крови, по праву силы, по праву слова принимаю тебя, Станислав, в нашу стаю.
Валентин сложил вместе лапы и чуть шевельнул когтями. На левой лапе показалась кровь. Горячая, густая, чуть сладковатая, как и любая кровь существ, обладающих силой. А в следующий миг, пока рана не закрылась, Валентин полоснул Славку по груди когтями, оставляя широкие и болезненные раны. Хлынула кровь.
Братец закричал.
Слабак! Не пади, но и сильным вольпом, тем более примой, ему никогда не быть. Это существо недостойно стаи, но хотя бы не сделает ее слабее. Как он смеет позорить нашу семью?! Я перенесла бы все без криков и стонов!
– Своей кровью, твоей кровью, кровью стаи, властью луны и своей властью вожака я призываю твоего зверя, Станислав.
Тело Славки задрожало и начало меняться, как будто кто-то смял в горсти комок пластилина. По коже потек густой золотисто-рыжий мех, лицо вытянулось вперед, ноги и руки вывернулись… стоять ему явно было трудно, и он опустился на колени, морда склонилась на грудь.
– Твоя кровь – наша кровь. Твоя сила – наша сила. Твоя воля – наша воля. Твоя добыча – наша добыча. Твоя стая – наша стая. Отныне и навеки да будет так.
И Славка скорчился на земле, чтобы подняться с нее. Но уже – лисом.
Светло-золотисто-рыжим, с роскошной белой манишкой и белыми лапами. Лис в холке доставал Валентину до пояса.
Валентин запрокинул голову и издал странный звук, что-то среднее между кашлем, воем и тявканьем.
Странный?
Нет.
Вожак призывает свою стаю.
Вольпы опускались на колени – и начинали меняться. Кто-то успевал скинуть одежду, кто-то – нет. Клочья штанов и маек разлетались по поляне.
Одновременно с этим начал меняться и сам Валентин. Но у него это получалось намного лучше, чем у Славки. Густой блестящий рыжий мех просто обтек оборотня, как масло. Изменение прошло настолько легко, что я даже позавидовала. Мне так измениться будет намного сложнее…
Ночь. Лес. Но глаза вольпа видят всё. Они примечают легкое колыхание травы, шуршание ветерка в кронах деревьев, топот лапок проскользнувшей между травинок мыши и толчок воздуха от мягких крыльев пикирующей на добычу совы. Уши слышат, как тихо растут травы. Лапы ступают тихо-тихо, чтобы никто, даже самый чуткий пес, не шевельнул и ухом. В такую ночь, в ночь полнолуния, дозволено все. Бежать и играть… Охотиться и красться незаметной тенью… Танцевать и любить друг друга под луной… Это потрясающее ощущение – бежать впереди стаи и глядеть на золотой диск луны. Наше ночное солнце…
Ай!
Острая боль в руке вывела меня из забытья. И в попе тоже. Оставшаяся рядом со мной Лиза просто сдернула меня вниз, отчаявшись добиться внимания. Кусаться она не могла: если бы она заразила меня ликантропией, Валентин первый бы из нее фарш сделал. Поэтому лиса поступила просто. Схватила меня зубами за руку, стараясь не прокусить кожу, и стащила. Отсюда и боль в руке. И в попе, которой я очень неприятно хлопнулась об землю.
Зато пришла в себя.
Ой…
Ночное солнце? Потрясающее ощущение? Вкус крови? Позор семьи? Я бы перенесла посвящение молча?!
Твою зебру!
Да меня просто зацепило краем магии оборотней. Уж не знаю, как именно и почему. То ли из-за вампиров, то ли из-за нашей общей со Славкой крови. В магии вампиров и оборотней многое построено на ритуалах крови. Это я сейчас понимала отчетливо. И даже понимала, что именно сделал Валентин. Обычно оборотни превращаются в полнолуние. Если человека случайно инфицировать, укусить, там, или оцарапать, он может превратиться только в следующем месяце. Но делегация ждет нас уже послезавтра. А часть ее – так и завтра ночью. Если не в это полнолуние, то и никогда. Поэтому Валентин сделал единственное, что только смог: в кругу стаи инфицировал (инициировал?) Славку своей кровью и почти насильно вызвал его зверя. Поэтому лис получился пока неполноценный. Далеко не прима. Не созревший и не развившийся. Хотя это дело времени. Как я понимаю сейчас, уже человеческим, а не стайным и не звериным умом, Славкин лис может и подрасти.
Я посмотрела на Лизу. Бывает ли в природе каштановая лиса? А хвост ее знает. Но Лиза была такая – золотисто-каштановая, с роскошной манишкой и мощными лапами, высотой мне примерно по пояс. Не очень крупная, но сильная и жилистая даже на мой взгляд непрофессионала.
– А ты почему не вместе со всеми?
Лиса… тявкнула. Потом прихватила зубами край моей одежды и потянула за собой.
– Валентин распорядился меня проводить? Спасибо, я и сама не заблужусь.
Это была чистая правда. Остатками лисьей магии и стайного чутья я бы сейчас и из сибирской тайги вышла. Но объяснять это Лизе было бесполезно. Она опять тявкнула с такой интонацией, что мне даже стыдно стало. В переводе на человеческий это было: «Ага, я поверю, ты заблудишься, и с меня шкурку снимут на сувениры? Имей совесть!»
Совесть у меня была, кажется… поэтому я послушно встала, отряхнулась и отправилась вслед за лисой.
Лиза шла медленно, постоянно оглядываясь на меня. И это было вовсе не лишним. Сидение на дереве далось мне легко. А вот сейчас…
Лечение Анастасии, то есть попытка сделать так, чтобы у нее не случилось выкидыша, было не напрасным. Это точно. Но вот потом…
Грубо говоря, если на голову страдающему от жажды человеку вылить ведро воды, лучше ему от этого не будет. Я истратила все силы, я фактически была обезвожена, и тут меня накрыло еще магией стаи. И не присутствовать было нельзя. Сейчас я понимала, что тоже замыкала круг. Я – Славкина родная кровь, я связана с вампирами, а те – с оборотнями. И это меня окончательно вымотало. Голова кружилась, меня тошнило, зубы ныли, как будто кто-то скормил мне килограмм шоколада. Мышцы болели и дергались, сведенные судорогой. Но приходилось передвигать ноги.
Если я сейчас рухну на тропинке, Лиза не сможет нести меня. Она лиса, а не лошадь. А жаль.
Лошадь была бы к месту.
Только на выходе из леса я поняла, что до дома меня доставить некому. Я машину не вожу, да и водила б – не помогло бы. В таком состоянии выпускать меня на дорогу? Лучше прибить сразу.
