– Стойте, Юлия Евгеньевна Леоверенская!
Я резко развернулась назад. Так не просят. Так приказывают тому, в ком уверены. И знают: этот человек будет повиноваться безоговорочно. Но – я?! Приказывать – мне?!
Да как эта мразь смеет?!
В этот раз мы взревели в три голоса – с женщиной-со-звериными-глазами и зверем-из-зеркала.
– Какого чер-р-р-рта?!
Поп сбросил маску добренького, и голубые глаза стали напоминать кусочки грязного льда на луже. Хоть небо и отражается, да только грязь наружу лезет.
– Не хотите сотрудничать с нами по доброй воле?!
В его ауре закручивалась темно-багровая муть. Выглядело это откровенно мерзко. Я попыталась хоть как-то достучаться. Докричаться. Ведь не могут же они оба не понимать, что здесь происходит? Не могут. Рокин не подонок. И аура у него хорошая. Так почему он стоит и ничего не делает? Не пытается что-то сказать, как-то сгладить ситуацию?
Не понимаю.
– Рокин, это и есть ваше «поговорите, узнаете что-нибудь новое…»? Вы осознаете, что сами стали подлецом и предателем?
Лицо Рокина было абсолютно спокойно.
– Юля, отец Алексей не причинит вам никакого вреда. Просто поможет преодолеть негативный настрой по отношению к церкви.
Ах, вот как это теперь называется?
– Путем промывания мозгов? Грязно играете, господа святоши!
– Это не промывание мозгов, Юлия Евгеньевна Леоверенская. Вы добровольно будете помогать нам. В душе каждый человек глубоко верующий. Надо просто помочь ему освободить эту веру от напластований зла и жизненной грязи…
А чего это он меня по полному имени зовет?
Я плюнула на слова – и так ясно, что добра он мне не сделает, – и сосредоточилась на том, что вижу. Аура мерзавца в рясе клубилась багровыми коричневыми и черными тонами. Выглядело это так, словно протухшее мясо размешивали в блендере. Но выворачиваться наизнанку было некогда. Потому что от него словно отпочковывались ложноножки и явно ползли ко мне с недружественными намерениями. И мне вовсе не хотелось подпускать это ближе к себе. Или даже в свою ауру. Кто знает, чего можно нахвататься от этого попа. Сифилис лечат антибиотиками, а такую грязь в ауре? «Доместоса» с хлором будет маловато, это точно.
– Пусти меня, – тихо шепнул в глубине души зверь с человеческими глазами. – Ты только представь, что зеркало разбивается – и я вырываюсь на свободу. Мы его порвем на тряпки, ты справишься, ты сильнее его…
И я не думая приняла предложение. Лучше проходить весь остаток жизни с хвостом и рогами, чем самой стать такой же, как эта мразь.
Треснула рама, и запели, осыпаясь бриллиантовым дождем, осколки стекла. А я вдруг почувствовала нахлынувшую волну ярости. Алое пламя захлестнуло меня и повлекло за собой, в море расплавленного вулканического огня. Я горела – и радовалась этому огню.
– У тебя есть последний шанс, – я и сама не подозревала, что способна так говорить – на несколько тонов ниже, с рычанием зверя и рокотом готовой сорваться лавины. – Пр-р-рекрати это – и останешься жить. Целым и даже р-р-разумным. Может быть…
– Батюшка! – вскрикнул Рокин, почему-то не решаясь подойти ко мне.
Я на миг обернулась к нему.
– Это твой отец?
– А… н-нет…
Рокин заикался. Я скользнула взглядом по его ауре и вдруг провалилась чуть глубже. Куда? Не знаю. Но на миг я увидела наше противостояние его глазами.
Я, бледная как смерть, во всем синем. И священник напротив. И вокруг его черной рясы все ярче видно красное свечение. Почти так же, как на ранних картинах со святыми. Только вот у них нимб желтый или белый, а не грязно-красный. И такое же алое свечение вокруг меня. Священника оно окружает целиком, а у меня почему-то все сильнее собирается вокруг головы и рук, превращая их в подобие гротескной маски. И кажется, что на теле моем – звериная голова и лапы. Легендарный минотавр… Вот-вот сверкнут клыки. Только почему-то на моем плече все ярче разгорается слабое свечение в виде креста. А священник не торопится хвататься за свое распятие.
– Тем лучше.
Я вынырнула из сознания Рокина одним рывком. Некогда любоваться, надо бить!
Мне показалось, что последние слова произнес как раз мой зверь. Но я не уверена… Это могли быть и мои мысли.
Я медленно накрыла плечо ладонью. Зимой меня укусил вампир. И мне пришлось приложить туда крест, чтобы выжечь яд. Больно было до белых кругов в глазах. И ужасно обидно. Очень уж неудачное место – под ключицей. Пластическая операция обойдется дороже чугунного моста. Но теперь мне не надо было носить крест – клеймо с успехом выполняло его функцию. Когда я отняла ладонь от плеча, на ней тоже светился крест. И я медленно протянула руку к попу. Хлестнула по одному из протянутых ко мне щупалец. Оно отшатнулось и втянулось обратно в ауру. Мер-р-рзость… Такое ощущение, будто я вляпалась в медузу – тухлую и вареную.
– У тебя есть последний шанс. Уйди или умрешь.
На губах подонка заиграла такая… склизкая улыбочка.
– Ты сильна, Юлия Евгеньевна Леоверенская, но я сильнее. Я поверну твою заблудшую душу к свету истинной веры…
Он звал меня по полному имени, чтобы щупальца вернее нашли цель. Если бы он хорошо владел своей силой, он бы не стал разговаривать, это точно! Или я просто себя подбадриваю?
Что-то поп говорил еще, но я не слушала. Из прочитанного я знала, что любая аура направлена наружу. Мне надо было совсем немного: на пять минут поменять плюс на минус. Меня – на самого священника. Отсекать щупальца бессмысленно, это просто кусочки энергии. И неизвестно, кто окажется сильнее. Он – нападает. Я – только защищаюсь. Он старше и опытнее, на моей стороне нет и этого. Он делал свою «работу» много раз;
на меня никто и никогда не пытался так нападать. Моя защита – это просто наитие. Я не смогу даже поставить щит. А вот на пять минут сменить направление атаки – это мне по силе. Теперь надо понять, как это сделать. И я медленно потянулась к мерзкому, красно-черному уже комку ауры.
Она напоминала воронку сверху. Священник втягивал все больше силы, чтобы обрушить ее на меня. Потом шло само противное багровое облако – и уже от него отходили щупальца.
Чтоб ты подавился, сволочь… Подавился? А ведь это мысль! Ну, держись зубами за воздух, паразит! Я больше не защищаюсь, я нападаю!
Р-р-р-р-р-р-рвать мерзавца, – прорычал зверь с человеческими глазами. – Р-р-р-р-рвать!
Я медленно протянула руки вперед. И почувствовала, что могу добраться до воронки.
А сейчас мы ее…
Два жгута желтого цвета вылетели из ладоней. Захлестнули ее основание, пережали и резко дернули.
– Аи-и-и-и-и! – взвился в комнате визг священника. Багрово-черные щупальца резко втянулись внутрь. Своих сил ему не хватило, чтобы их поддерживать, но и исчезать щупальца не торопились, шевелились, как ободранные змеи. Так легко от них не избавишься. Я дождалась, пока они окажутся в ауре и примутся ощупывать самого священника, а потом резко разжала руки и что было сил «вспыхнула» желтым светом, стараясь то ли отогнать, то ли напугать их, чтобы не вылезли наружу.
